будто ужаленный. Поднял голову, глянул безумными, белыми глазами.

– Г-гады-ы! – Неизвестно к кому относился это крик – может быть, к Денису и Алле, а может, к кому-то неведомому, не присутствующему в каморке. У Лены по спине поползли мурашки. Петр завертелся на табурете, точно на раскаленной сковородке, выкрикивая хриплые ругательства. Стол зашатался, ветчина полетела на пол.

Денис наконец поднялся с дивана и встал перед Леной, загородив от нее Петра.

– Выйди отсюда.

Она испуганно помотала головой.

– Выйди, тебе говорят! Побудь в зале.

За его спиной уже суетилась Алка, что-то тихонько приговаривая, чем-то позвякивая.

– Я помогу, – неуверенно предложила Лена.

– Не надо. Мы сами. – Денис слегка подтолкнул ее к двери.

Лена боком вышла из комнатенки. У нее тупо ныл затылок, руки стали холодными и влажными.

Первым, кого она увидела в зале, был малыш. Он сидел у самого порога на полу и крепко держал за хвост проснувшуюся дворнягу. Та скалила зубы и вертела головой, пытаясь достать до его руки.

– Отпусти ее, а то цапнет, – сказала Лена.

– Не цапнет. – Мальчонка смешно наморщил выпачканную мордаху. – Она доблая.

– Но ей же больно.

– Не бойно.

Лена подхватила упрямца на руки и оттащила от собаки. Та благодарно поглядела на нее и принялась выкусывать блох.

– Как тебя зовут?

Вместо ответа малыш высунул розовый длинный язык.

– И не стыдно тебе? – укорила его Лена. – Ты всем языки показываешь?

– Всем. – Мальчишка кивнул, чрезвычайно довольный собой.

– А кто тебя сюда привел?

– Бабуска.

– Бабушка? – удивленно переспросила Лена. – И где же она?

– Вон. – Пацан махнул рукой в сторону соломенноволосой тетки. Та, давно окончив смешивать краски, сосредоточенно созерцала холст на мольберте.

– Так твоя бабушка художница? – Лена понимающе покачала головой. – А ты кем будешь, когда подрастешь? Тоже художником?

– Я буду длесиловщиком. – Мальчишка с сожалением покосился на освобожденную собаку.

Лена поболтала с ним еще минут десять, узнала, что его зовут Максимом, а его продвинутую бабулю Анной Михайловной, ему недавно исполнилось шесть и больше всего на свете он любит шоколадки.

Разговор с ребенком немного успокоил ее, хотя она машинально продолжала прислушиваться к тому, что происходит за дверью каморки.

Наконец появился Денис. Лена спустила мальчонку с колен и кинулась ему навстречу.

– Ну что там?

– Нормально, – коротко ответил он и, ничего больше не говоря, быстро зашагал к выходу. Лена растерянно оглянулась в надежде увидеть Алку, но больше никого не было.

– Ты идешь? – нетерпеливо окликнул Денис уже от двери.

– Да. – Она поспешила вслед за ним.

Они вышли на улицу. Только тут, вдохнув полной грудью свежий воздух, Лена окончательно пришла в себя. Она осторожно поглядела на Дениса, молча шедшего рядом, – вид у того был непривычно серьезным, даже угрюмым.

– Он что, сумасшедший, этот ваш Петр? – тихо спросила Лена, трогая его за плечо.

– Почему сумасшедший?

– Ну все эти трюки, которые он проделывал за столом, – так только психбольной будет себя вести. Кажется, у него мания – не показывать своих рук.

– У него нет рук.

– Как – нет? – Лена остановилась как вкопанная, ошеломленно глядя на Дениса.

– Так. – Он слегка замедлил шаг.

– Но как же тогда он рисует?

– Зажимает кисть между культями. А краски смешивать и все остальное ему Алка помогает.

– Не может быть, – потрясенно проговорила Лена, – сколько ему лет?

– Понятия не имею. – Денис пожал плечами. – Может, сорок, а может, и все пятьдесят.

– Он… с рождения такой?

– Безрукий? Нет, конечно. Несчастный случай. Он работал электриком, взялся за провод высоковольтки, думал, сеть вырублена. А она оказалась включена. Его и шибануло. Пришлось обе кисти ампутировать и ступню – заряд через ногу прошел.

– Давно это случилось?

– Лет десять назад. У Петра тогда семья была, жена, дочка. Потом, после операции, он пить стал по-черному, и они не выдержали, выгнали его. Он комнату свою пропил, бомжевал, пока однажды в Москву-реку не сверзился с парапета. Вытащили его, откачали, отвезли в реанимацию. И там ему кто-то явился – не то Магомет, не то Дух Святой. – Денис усмехнулся.

Лена нетерпеливо мотнула головой.

– Дальше что?

– Дальше Петр вышел из больницы, раздобыл где-то бумаги, краски и стал рисовать. Впервые в жизни – так, по крайней мере, он утверждает. И у него стало выходить. На трезвую голову намалевал с десяток картин и ухитрился их продать. А потом два года копил деньги на этот подвал – не жрал, ночевал на улице, на скамейках, мусорники вывозил из подъездов за стольник в неделю.

– Как вывозил, если нет рук?

– Зубами. За веревку и вперед. Теперь вот у него своя мастерская. Он ее в аренду сдает, в основном любителям. А когда Алка у него поселилась, совсем крутым заделался: она натурщицей нехилые бабки зашибает, и все Петру идет.

– Почему Петру, – не поняла Лена, – а не ей самой?

– Добрая она слишком, – пояснил Денис, – блаженная даже, можно сказать. Жалеет его, вроде как родной человек.

Перед Леной отчетливо встало багровое лицо Петра с побелевшими, мутными глазами.

– Как же она там одна с ним? – проговорила она с сочувствием и жалостью.

– Да теперь-то что? Он дрыхнет. Проспится часов пять, будет в норме. До вечера. – Денис нахмурился и замолчал. Потом внимательно поглядел на Лену, едва заметно вздохнул и выразительно произнес: – А ты говоришь, Феофанов!

Она ничего не ответила, с преувеличенной сосредоточенностью глядя себе под ноги.

– Хорошие ведь картины, – тихо проговорил Денис, и непонятно было, обращается он к ней или к себе самому.

– Хорошие, – так же негромко подтвердила Лена.

Они подошли к остановке, у которой стоял автобус с распахнутыми дверями.

– Может, пешком? – неожиданно предложил Денис.

– Давай, – согласилась Лена. Меньше всего ей сейчас хотелось оказаться в давке и духоте.

Они зашагали дальше, погруженные в свои мысли. Потом Лена вспомнила, о чем хотела спросить Дениса.

– Ден, ты зачем наврал про фастфуд?

– Я? Наврал? – Он мельком покосился на нее.

– Петр мне сказал, что ты никогда там не работал.

Денис промолчал и, поддев носком валяющуюся на асфальте сплющенную банку из-под пива, покатил ее перед собой.

Лена дернула его за рукав.

– Ты не ответил.

– А чего отвечать? Не знаю зачем. Наврал, и все. По привычке, наверное. – Он с силой пнул жестянку, и она отлетела в сторону.

Лена усмехнулась и покачала головой.

– Слушай, может, это у тебя болезнь? Ты хоть когда-нибудь говоришь правду?

– Когда-нибудь говорю. Например, сегодня утром – что ты зануда. Так оно и есть. – Денис весело и плутовато глянул на нее и на всякий пожарный отбежал чуть вперед. Ей стало смешно и грустно.

– Думаешь, я буду тебя догонять? Как