Ю. Батурину

Приходит время горевать —

И, словно сердцу вторя,

Мне вспоминается опять

Мелодия «Love story».

Давно уж фильм забыли тот:

Другие

интересней!

А вот мелодия

живет —

Наверно, что-то есть в ней:

Тот элегический настрой,

Тот холодок по коже,

Который для души порой

И радости дороже…

Так и любовь.

Уйдет – зови,

Уже не отзовется.

И лишь история любви,

Как песня,

остается.

Закрываю глаза и чувствую

Душный запах ее волос,

Вспоминаю улыбку грустную,

Нежно-требовательный вопрос:

– Ты меня не разлюбишь?

Правда же?

– Как ты можешь!

Конечно, нет! —

Я носил на свиданья ландыши

(За полтинник – большой букет)

И в кино до конца

выдерживал

Производственные боевики:

Все сеансы в ладонях

удерживал

Две ее тонкоперстных руки.

У подъезда,

уже на прощание,

Мы стояли с ней обнявшись.

Я такие

давал обещания —

Не исполнить за целую жизнь!

Сердце в сладких мучениях корчилось,

А душа была счастьем полна,

Но понятно,

чем все это кончилось:

Разлюбила меня она!

Как смотрел я на мир с отчаяньем

И пойти был на все готов,

Обойду я пока молчанием:

Это —

тема других стихов.

Почему ж мне с улыбкой вспомнилась

Та мальчишеская беда?

Потому что кончилась молодость.

К сожалению,

навсегда…

В переходе метрополитена

В час, когда народ спешит домой,

Два потока встречных непременно

Нас столкнут когда-нибудь с тобой.

Мы под шум толпы о всяком-разном

Поболтаем несколько минут:

– Как на личном фронте?

– Все прекрасно!

– А дела служебные?

– Идут…

– Ты прости…

– Да что ты! Все забыто…

– Ты пойми!

– А кто меня поймет?..

Тут прохожий нас толкнет сердито:

Это, мол, не сквер, а переход!

Я затороплюсь и неуклюже

Телефон попробую узнать,

Неудачно пошучу про мужа,

Попрошу увидеться опять…

Ну а ты,

улыбчиво печалясь

(Хочешь в грусть, а хочешь, в радость верь),

Скажешь:

– Мы удачно повстречались:

Я тебя забыть смогу теперь…

А вот – пожелтелый блокнот

В красивой обложке тисненой.

Страница, другая…

А вот —

И номер ее телефона.

Сомнений на пару минут:

А что там?

А как она встретит?

– Такие у нас не живут, —

Неласковый голос ответит.

Наверно, ошибка?

Опять

Вращается диск:

– Извините…

– Вам что? Сорок раз повторять?

И больше сюда не звоните…

А ты по «09» проверь.

Но девушка медлит с ответом…

И думай, что хочешь теперь,

А можешь —

не думай об этом.

Я теперь о тебе вспоминаю спокойно.

Боль и ревность в душе заменила усталость.

Так, должно быть,

народ вспоминает про войны,

От которых увечных давно не осталось,

Не осталось ни вдов, ни сирот.

Лишь порою

В старой книге найдешь описание сечи

Или, землю на месте сражения роя,

Меч заржавленный сыщешь

да прах человечий.

И представишь,

о давней невзгоде горюя,

Как пробитые стяги взвивались,

привольны…

Что же мы за народ?

О любви говорю я!

А выходит про муки людские —

про войны…

Не могу,

Не могу,

Не могу не писать о войне!

Значит,

память других

ближе собственной памяти мне?

Значит,

беды чужие

утрат моих личных больней?

Не могу объяснить…

Если мог,

не писал бы о ней…

«Фашист – не человек! – сказал майор. —

Взбесившаяся гадина, зверюга…

Нет у него ни братьев, ни сестер,

Нет, ни отца, ни матери, ни друга!

Нет у него жены и нет детей…

И нет души.

Ему лишь крови надо!

И дела нет, товарищи, святей,

Чем раздавить зарвавшегося гада!

Теперь второе. Как пожар тушить,

Когда на дом упала «зажигалка»…

А нам бы в бой – фашистов задушить…

По ним ведь не заплачут. Их не жалко!

Мне душу бередят утраты эти.

Я всех погибших вижу наяву.

Им до смерти хотелось жить на свете,

Как мне сейчас.

Но я-то ведь живу!

Нахмурясь, думает крестьянин

О том, кто уберет поля.

Спортсмен – что будет только ранен.

Старушка – что пойдет пальба.

Хозяин – что его постройка

Возможно, будет сожжена.

Ревнивый муж – о том, насколько

Верна красивая жена.

Поэт – о том, что нынче люду

Не до рифмованных обид…

И все – о том, что живы будут.

Что будет кто-нибудь убит…

У жизни неизменные законы.

Лишь кровью можно

уничтожить зло.

Вовек бы не изгладились окопы,

Когда бы в землю столько не легло!