и крики за городом в районе Черехи на развалинах пантелеймоновского монастыря.

Зверев тряхнул головой и закрыл глаза. Желудок урчал, он медленно утер ладонью лицо, словно таким способом можно было снять наступавшую усталость. Сколько же можно? Должен же он хоть когда-нибудь отдыхать? Он резко открыл глаза и уставился на ошарашенного дежурного Бабанина.

– Что, Павел Васильевич, неужели поедешь? – поинтересовался дежурный. – Это же не наш район.

«Черт бы подрал эту работу!» – выругался про себя Зверев. И уже вслух добавил:

– Поеду. Куда ж без меня? Пойдем, Григорий, потом потрапезничаешь, – Зверев поманил рукой водителя дежурного автобуса Гришу Панюшкина, который только что вошел в дежурку и уже успел поставить на электроплитку чайник, порезать сало и черный хлеб.

Гриша вздохнул и, пустив слюнки, посмотрел на свои разложенные на газетке харчи. После этого Панюшкин встал и погрозил Бабанину пальцем.

– Сало мое тронешь, башку оторву!

– Да полно тебе, дядь Гриш! Не трону я твое сало!

– Смотри у меня! Эх, Пашка-Пашка, до всего тебе теперь дело есть. А ведь раньше ты таким не был. Все больше по… – не договорив, Гриша прыснул в кулак, – женскому полу был мастак!

– Был да сплыл! По женскому полу всегда успеется! Я же теперь типа начальника… а поэтому… первым делом у нас что?

– Самолеты!

– Вот именно! – Павел Васильевич двинулся к выходу.

– Ладно, поужинать не удалось, значит, завтракать вдвойне смачнее будет! – Гриша покрыл нарезанную им снедь второй газеткой, натянул кепку и поплелся вслед за Зверем, который к этому моменту уже успел выйти из здания.

Когда-то здесь, рядом с разрушенным в годы войны кирпичным заводом, стояла церковь Святого Великомученика Пантелеймона. Церковь являлась частью мужского монастыря и имела славную многовековую историю. В пятьсот восемьдесят первом году на этих землях останавливалось на постой войско Сте́фана Бато́рия [12], а в годы войны с гитлеровцами немцы обустроили здесь склады, которые позже сами же и взорвали. Сейчас на руинах разрушенного храма осталась лишь полуразваленная колокольня без колоколов и поврежденный снарядом пулеметный дот, выстроенный немцами в годы оккупации, ныне поросший репейником и крапивой. Когда машина свернула на грунтовку и миновала деревню, Панюшкин включил фары, потому что начало темнеть. Вскоре их остановили.

Оказалось, что сюда, в этот район расположения деревни со смешным названием Луковка, на днях выдвинулся на полевые учения стрелковый батальон местного гвардейского полка. Когда военные услышали выстрелы, они тут же организовали усиленную оборону своего месторасположения и оцепили район развалин пантелеймоновского монастыря, где и раздавались выстрелы. Молоденький младший сержант долго изучал документы Зверева, прежде чем пропустил их машину через линию оцепления.

Когда Гриша остановил авто неподалеку от колокольни, Зверев увидел нескольких мужчин в гражданке и коренастого капитана в зеленой форме и фуражке с красным околышем. Все они бродили по участку возле полуразрушенного дота и, подсвечивая себе фонариками, изучали местность. Выйдя из машины, Зверев подошел к седовласому сухопарому мужчине, который стоял чуть поодаль и о чем-то беседовал с капитаном.

– Майор Зверев, Псковское управление милиции, – представился Павел Васильевич и предъявил удостоверение.

– Ваньчин Алексей Филиппович, старший опергруппы, – представился седовласый. – А это капитан Трушин, он здесь руководит оцеплением.

Мужчины пожали друг другу руки, Зверев спросил:

– Так что тут у вас случилось? Если можно в двух словах, отчего такой переполох.

– Жители соседней деревни услышали стрельбу. Местная почтальонша позвонила в райцентр и подняла шум. Как выяснилось, не зря. У нас тут труп, – пояснил Ваньчин. – Военные, как видите, тоже слышали выстрелы и выслали сюда взвод солдат.

– Еще один труп! Ну надо же! Личность убитого выяснили?

– Документов при убитом не обнаружили, его сейчас наш врач осматривает. Пойдемте.

Они прошли к кустам, и Зверев увидел лежавшего на земле на спине рослого мужчину. Лицо покойника искривила гримаса боли, на груди в свете фонаря виднелось огромное кровавое пятно.

– Огнестрел? – уточнил Зверев.

– Пуля угодила в грудь, думаю, что он умер почти сразу, – не прерывая свою работу, ответил врач, сухощавый парень в фетровой шляпе и бело-красной ковбойке с накладными карманами.

Зверев отступил и посмотрел на развалившийся дот, из которого выбрались два местных милиционера в штатском.

– Рома, вы там закончили? – спросил Ваньчин у одного из вошедших, крепкого парня в клетчатой кепке-букле.

– Не видно там ни черта! Думаю, что осмотр лучше отложить до утра, – ответил парень в клетчатой кепке.

– Нашли что-то интересное? – тем не менее поинтересовался Зверев.

Парень вопросительно посмотрел на Ваньчина, тот пояснил:

– Майор из управления.

– Тут кто-то оборудовал себе местечко для жилья. Если не боитесь ноги замарать, прошу! – парень в кепке отступил в сторону, уступая дорогу Звереву.

Зверев спустился по бетонным ступенькам и оказался в мрачном помещении с сырыми холодными стенами, исписанными углем. Ваньчин двинулся вслед за майором, подсвечивая ему фонариком.

Полуразрушенный бункер состоял из нескольких отдельных крошечных помещений, каждое из которых имело смотровые окна. Полы, устланные подгнившей соломой и засохшими листьями, были сделаны из армированного бетона; на стенах имелись сколы, появившиеся вследствие попадания пуль и осколков снарядов; в нескольких местах торчала вывернутая наружу проржавевшая арматура.

В одной из трех комнаток Зверев увидел погасшее кострище, выложенное из обломков кирпича. На кирпичах стоял закопченный алюминиевый чайник, тут же валялись походный армейский котелок и кружка с расплескавшейся вокруг нее заваркой. В одном из углов убежища лежал толстый полосатый матрас, застеленный синим байковым одеялом армейского образца, в голове на матрасе покоилась черная ватная подушка без наволочки. Тут же на матрасе лежал бумажный кулек с рассыпавшимися леденцами.

– Посвети-ка сюда, – попросил Ваньчина Зверев и в лучах фонаря увидел кучу мусора: целый ворох окурков, с полдюжины пустых бутылок из-под портвейна и пустые банки из-под тушенки.

– Наши товарищи из воинской части допускают, что здесь обосновал себе лежбище один из их бойцов, – пояснил Ваньчин. – Когда Трушин спустился сюда, он осмотрел находящиеся здесь предметы, в особенности бирки на одеяле и подушках, и сделал заключение, что все это, разве что за исключением портвейна, – военное имущество. Котелок, кружка и чайник помечены красной краской и имеют номера. Также наш капитан заверил меня, что папиросы «Беломорканал», которые курил обитавший здесь отшельник, тоже выдают бойцам вместе с пайком.

– А леденцы получают те солдаты, которые не курят, – дополнил сообщение собеседника Зверев.

– Так точно! Трушин уже распорядился связаться с командованием части, чтобы они организовали у себя проверку на предмет самовольно оставивших часть дезертиров.

– Ну-ну… Вот только если бы у наших вояк сбежал боец, то они наверняка узнали бы это на следующий же день на вечерней поверке. А наш горемыка, судя по количеству окурков