— Я — русская, и я в таком дерьме, вы дажепредставить себе не можете, — посмотрела я на деда глазами, полными слез. —Знаете, а ведь я так и не смогла прочувствовать эту страну. На моем путивстретился такой страшный человек, что теперь мне хочется ругать всех здешнихмужчин за скупость, которую они называют экономией. А ведь до того, какприехать, я переписывалась со своими соотечественницами. Кому-то здесь оченьнравится, а кто-то хает эту страну, как только может, и считает, что только вРоссии люди ведут правильный образ жизни. Но тем не менее они не торопятсядомой и пытаются здесь задержаться всеми способами. Но это не про меня. Я такхочу отсюда уехать! Я здесь чувствую себя, словно в тюрьме или в ссылке. Мнекажется, я бы никогда не смогла прижиться в Голландии. Даже если бы и мужикхороший попался, все равно бы мне не хватало душевного тепла и привычногообщения. Правда, говорят, что здесь коммерческий журнал издают — «RUS», но ведьэтого мало. И кто же мне может помочь?

Я вновь отхлебнула виски и посмотрела насидящего рядом деда каким-то несчастным взглядом. Он слегка от меняотодвинулся, что-то сказал по-голландски, а в его глазах появилась ярковыраженная неприязнь.

— Да не бойтесь вы меня. Я вполне нормальнаядевушка, которой просто не повезло. У меня на родине своих козлов хватает. Яприехала сюда с целью выйти замуж за хорошего мужчину и встретила еще одногомудака. Получается, мудаков везде как грязи. У мудака нет национальности. Явот, дедуля, знаешь, о чем думаю? Почему здесь нет русской диаспоры? Я вотперед тем, как сюда лететь, справки навела. Ни черта здесь нет! С русскойдиаспорой тут, увы, напряженка. А то бы я сразу обратилась к ней. Свои другдругу в стрессовой ситуации помогать должны. А ведь если так разобраться, торусский народ сам по себе недружный. Даже в России никакой солидарности у людейнет. Нет такого, что мы друг за друга горой. Скорее всего, наоборот, — держимкамень за пазухой на того, кто живет чуть лучше, и радуемся, когда кто-тослишком больно падает. Вот такие мы, русские люди, — пожалеть любим, апорадоваться не можем. И все же жаль, что здесь нет русской диаспоры. Она естьв странах, где живет большое количество эмигрантов, а в Голландии их совсемнемного.

Глотнув еще виски, я почувствовала, что теряюравновесие, и слегка облокотилась на испуганного деда, который абсолютно непонимал, о чем я говорю, почему постоянно вытираю слезы, всхлипываю, и с ужасомсмотрел на то, как я пью виски прямо из горла.

— Вы меня, наверное, осуждаете, — продолжала ясвой монолог. — Думаете, что я шизанутая русская, но у вас тут покойники прямосреди бела дня ходят. Я сама видела, честное слово. Знаете, а я ведь такмечтала сюда приехать. Так мечтала… Я с такой радостью узнала о том, что здесьесть русские магазины. Мне об этом мудак Хенк писал, даже сфотографировал одинтакой магазин. На фотографии он выглядит как сельпо, но все равно приятно.Банки с консервированными помидорами и огурцами, баранки и даже килька в томате,гречка, горох, сода… Русские детективы, диски. Вы не представляете, как ярадовалась, когда на эти фотографии смотрела. Ведь в Амстердаме есть даженесколько русских школ выходного дня. Я думала, буду здесь жить, детишекнарожаю и буду всеми силами пытаться сохранить русский язык и культуру. МудакХенк писал, что сюда даже русские артисты приезжают. Правда, поют в основномкакие-то грустные, лирические песни, словно хотят вышибить слезу и вызватьностальгию у тех, кто здесь живет. Да ладно, главное, что они вообще приезжают.

В очередной раз отхлебнув виски, я ужеположила голову на плечо деда и заговорила жалостливым голосом:

— Значит, Голландия для всех разная. Всезависит от ситуации, в которую ты попала. А я попала в такой жуткий ад, чтопросто не передать словами.

Не успела я договорить последнюю фразу, какдедуля резко убрал мою голову со своего плеча и побежал к проезжающей мимо меняполицейской машине. Он стал что-то громко кричать на своем языке, махать рукамии показывать на меня пальцем.

— Эх, дед-парапет! — крикнула я. — Я к тебе совсей душой, а ты ко мне, значит, задницей!

Но не прошло и минуты, как ко мне направиласьпарочка суровых полицейских.

…Я сидела на заднем сиденье полицейской машиныи пыталась хоть что-нибудь объяснить полицейским, но они совершенно меня непонимали и вели меня с собой крайне недружелюбно. Они тут же забрали у менянедопитую бутылку виски, поражаясь тому, как я могла так много выпить, ничем незакусывая. Потом меня привезли в полицейский участок. Слава богу, что здесь сомной стали разговаривать по-английски.

Конечно же, я не стала рассказывать правду отом, что со мной произошло на самом деле. Я поведала лишь, что прилетела вГолландию в гости к давней подруге, но она меня даже не встретила. Вчерапоздним вечером меня ограбили какие-то подонки, прихватив паспорт, кошелек ибилет с открытой датой.

— Пожалуйста, свяжитесь с представителями моейстраны, — просила я полицейских. — Пусть меня отправят на родину. Дайте мнекакую-нибудь справку вместо паспорта. А насчет денег не переживайте: яобязательно все верну. Как только доберусь до дома, так сразу рассчитаюсь.

Но полицейские совершенно не собиралисьставить меня в известность о том, каким именно способом они будут решать моюсудьбу. И, несмотря на мой жалкий и даже затравленный вид, никто не проникся комне жалостью и сочувствием.

Один офицер написал рапорт, в которомзасвидетельствовал факт пропажи моих денег и документов, а такжезасвидетельствовал факт избиения. Не засвидетельствовать его было простонельзя. Заплывший глаз и избитое тело… В рапорте было написано, что эти увечьябыли нанесены мне в тот момент, когда хулиганы отбирали у меня мою сумку.

После того как был составлен рапорт,полицейские посадили меня за решетку вместе с какими-то крайне неприятнымиличностями, напоминающими девиц легкого поведения и наркоманов, и пересталиобращать на меня внимание, словно меня и не было вовсе. Я пыталась объяснить,что мне необходима любая справка, заменяющая паспорт, и срочная депортация изстраны, но вместо этого меня попросили не беспокоиться и не мешать слаженнойработе полицейского участка.

Я сидела на холодной лавке ни жива ни мертва,нервно покачивала ногами и думала о том, что в любой момент могут найти телаЯна и Хенка. Мало ли кто может зайти в их дом? Информация долетит дополицейского участка мгновенно, и тогда мне просто несдобровать. Если сейчас меняздесь держат по той причине, что у меня нет при себе документов, то тогда наменя повесят двойное убийство и привлекут к уголовной ответственности. А я ипонятия не имею, какие законы в Голландии, но знаю точно, что, какими бы они нибыли, вся жизнь пойдет насмарку.

— Ты русская?