– Водку пить будете? – спросила Лариса и отскочилаудивленно, когда оба капитана замахали руками и заорали, что они на работе.

Лариса обиженно пожала плечами и ушла. Гудронов отважнонабросился на бифштекс, Ананасов же решил сначала потренироваться на жаренойкартошке. Некоторое время капитаны дружно работали челюстями, потом Ананасовотложил вилку и посмотрел на друга с особенным вниманием.

– Ты, Сеня, не расстраивайся так сильно, – начал ониздалека, – и не переживай.

– Да, – уныло молвил Сеня с набитым ртом, – а чтоя Остапычу скажу? Ведь отчитаться надо...

– Ты уж меня извини, Сеня, – глаза Ананасоваподозрительно блеснули, но его друг, вплотную занявшись бифштексом, этого незаметил, – но неправильно ты, Сеня, себя ведешь. И Остапыч тебе то жесамое скажет. Ведь он нас как учил? – Ананасов поднял вилку. – Ккаждому свидетелю нужен свой индивидуальный подход. Отши??а тебя артисточка? Такона в своем праве, поскольку имеется алиби. Вот если бы она мялась да лепеталачто-то несуразное, тогда бы ты мог проявить строгость, следователем ее пугнутьи вообще...

– Что-то я не пойму, к чему ты клонишь. – ГлазаГудронова потемнели от обиды.

– А к тому, Сеня, что надо менять тактику! –обрадовался Ананасов. – То ты был с ней неоправданно строг, а теперьбудешь необъяснимо любезен и даже непоследовательно ласков!

Произнеся этот сложный пассаж, капитан Ананасов с чувствомвыполненного долга отправил в рот кусок мяса. Гудронов же так удивился, чтодаже не нашелся что ответить, только уставился на друга выпученными глазами.

– Смени тактику, Сеня, – настойчиво говорилАнанасов, – встречай ее после спектакля, цветы подари, комплименты говори.Можешь в кафе пригласить!

– Какое кафе, когда до зарплаты еще... – махнул рукойГудронов и тут же опомнился: – Да ты что мне предлагаешь?

– А ничего особенного, – невозмутимо ответилАнанасов, – сам же сказал, что она что-то скрывает. Вот и поухаживай, онабдительность потеряет и разговорится.

– Да я как-то с женщинами не очень лажу... – смутилсяГудронов. – Ты же знаешь, они меня не любят... Нет, Питиримыч, идея твояпровальная, ничего не выйдет!

– Десерт какой будете? – подошла Лариса. –Мороженое или слойку с яблоком?

– Вот скажи, Лариса, – Ананасов показал на Гудронова, асам незаметно ткнул официантку в бок, – может на нашего Сеню артисткавнимание обратить?

– Какого театра? – деловито осведомилась Лариса, необратив ни малейшего внимания на тычок. – Оперы и балета илидраматического?

– Да детского, она там поросенка играет!

– Ну разве что детского... – Лариса испытующепосмотрела на Гудронова. – С такой мордой в оперу и балет соваться нечего,сразу отфутболят...

– Ну видишь? – обрадовался Ананасов. – Уофицианток глаз что алмаз, как скажет, так и будет! Действуй, Сеня! Завтрадоложишь!

– Свет, я сбегаю на маникюр, а? – проговорила Вика,заглядывая в глаза напарницы тем заискивающим взглядом, каким смотрел на неекокер Дусик, когда хотел погулять лишние полчаса. – У Таньки окнообразовалось, клиентка не пришла, так я как раз успею... за полчаса обернусь,максимум – минут за сорок...

– Знаю я эти сорок минут... – проворчала Света. –На полдня пропадешь... а если Вероника Михайловна зайдет? Знаешь ведь, как оназлится, если мы здесь поодиночке работаем...

Света и Вика работали в маленькой кофейне на углуБармалеевой улицы и Малого проспекта Петроградской стороны. Когда-то Бармалееваулица чрезвычайно прославилась, поскольку без малого сто лет назад КорнейЧуковский сделал из ее названия имя для злого разбойника Бармалея. С тех порвсе дети Петроградской стороны считали, что разбойник Бармалей обитает негденибудь, а именно на этой улице. В действительности своим названием улицабыла обязана расположенному на ней заводу англичанина Бромлея.

Впрочем, все это не имеет отношения к нашему рассказу.

Света и Вика работали вдвоем, в одну и ту же смену. Одна изних принимала заказ и варила кофе, вторая относила поднос клиентам. С этиминесложными обязанностями вполне мог справиться один человек, но хозяйка кофейниВероника Михайловна не разрешала им даже ненадолго отлучаться по очереди,поскольку год назад, когда Вика стояла за стойкой одна, в кофейню ввалиласькомпания подростков, возвращавшихся с футбольного матча, перебила всю посуду исломала два стула.

Конечно, девушки и вдвоем ничего не смогли бы сделать столпой разбушевавшихся болельщиков, но Вероника Михайловна была строга итребовала неукоснительного выполнения своих приказов.

– Да Вероника с хахалем в Стокгольм уехала на пароме! –напомнила Вика. – Ее до пятницы не будет! Свет, ну пожалуйста! Толькосорок минут, чесс-слово! А завтра я тебя отпущу! Договорились? Ну пожалуйста!Все равно клиентов нет!

Действительно, как всегда по утрам, в кофейне было пусто.Света вздохнула и согласилась:

– Ну ладно, иди, только, смотри, правда не больше часа!

– Я же сказала – сорок минут! – выпалила Вика ивыпорхнула из кофейни, на ходу раскрывая зонт.

Света достала из сумочки зеркало и придирчиво осмотрела своелицо.

Давно пора заняться бровями... если Вика завтра ее подменит,надо будет тоже сходить в салон...

Колокольчик на двери звякнул, и в кофейню вошла скромноодетая женщина лет сорока. Она потопталась у входа, вытирая ноги и стряхиваяводу с зонта и плаща. Похоже, дождь, зарядивший с самого утра, еще усилился.

Женщина подошла к стойке, приветливо улыбнулась Свете ипроговорила:

– Ну и погода! Хороший хозяин собаку на улицу не выгонит...чашку кофе, пожалуйста, и пирожное...

– Эспрессо, американо, капуччино? – осведомилась Света.

– Кофе по-венски, – решилась клиентка, – и вот этопирожное!

Она показала куда-то в самый дальний угол витрины, которогоСвете не было видно. Чтобы рассмотреть, что именно выбрала женщина, Светаперегнулась через прилавок.

И тут произошло что-то странное: посетительница вытащила изкармана плаща небольшой флакончик, что-то вроде дезодоранта, и брызнула в лицобарменши пахучей жидкостью.

Света хотела возмутиться, хотела строго отчитать страннуюклиентку, но ей вдруг стало так скучно, так неинтересно все на свете инеожиданно ужасно захотелось спать. Света широко зевнула, покачнулась имедленно сползла на пол.

Странная клиентка неторопливо зашла за прилавок, сняла своймокрый плащ, повесила его на крючок, затем оттащила Свету в угол, где ее немогли заметить посетители кофейни, стащила с нее белый передник и кружевнуюнаколку, надела на себя и встала за стойку с самым невозмутимым видом.