Сталин, пришедший к власти в конце 1920-х гг., решил, что намного проще вернуться к системе, в которой женщины выполняют всю работу по вынашиванию и воспитанию детей бесплатно в рамках более традиционных форм брака, одновременно заставив их работать вне дома на создание советской промышленной мощи. Социальным консерваторам в Соединенных Штатах очень многое полюбилось бы в политике Иосифа Сталина: он снова запретил аборты, продвигал добрачное воздержание, запретил публичное обсуждение сексуальности, преследовал гомосексуалов и поддерживал традиционные гендерные роли в гетеросексуальном моногамном браке. Даже после смерти Сталина, когда закон об абортах снова был смягчен, большинство исследований подтверждали, что общественный дискурс вокруг сексуальности в СССР отсутствует. До этого большинство советских женщин считали секс супружеским долгом, имеющим единственную цель – продолжение рода, и советское общество было чрезвычайно пуританским. Коллонтай умерла в 1952 г., задолго до того, как ее видение советской сексуальности, основывающейся на любви и взаимном влечении, получило шанс на развитие[120].

★

Несмотря ни на что, предложенная Коллонтай еще в начале XX в. концепция общества, в котором сексуальность свободна от экономических ограничений, продолжала вдохновлять феминистскую мысль. Ее социалистическое видение сексуальности, основывающейся на взаимном влечении, и картина, нарисованная сексуально-экономической теорией, являются конкурирующими представлениями об организации гетеросексуальности. Один взгляд утверждает экономическую независимость женщины как предпосылку более естественной формы любви, второй считает экономическую независимость женщины лишь одним из факторов, влияющих на относительную стоимость секса на рынке, где секс является товаром, покупаемым мужчиной. Разумеется, между этими двумя моделями находится широкое разнообразие взглядов, но для простоты объяснения сосредоточимся на полюсах спектра возможных моделей гетеросексуальных отношений. Какая модель лучше?

Очевидно, здесь нет простого ответа. Человеческая сексуальность носит комплексный характер и весьма сложна для изучения, что делает проблемным любое нормативное суждение о сексе. Однако, исключив из рассмотрения людей, выбирающих работу в секс-индустрии без экономической необходимости, я рискну утверждать, что секс не так уж хорош, если вы вынуждены продавать его, чтобы оплатить аренду жилья. Более того, если мужчина понимает, что платит женщине за доступ к ее телу, с чего ему заботиться о ее удовольствии? Он убежден, что с нее довольно компенсации несексуального характера. Если он нанимает женщину убирать дом, волнует ли его, насколько ей нравится процесс? Стоит ли ждать этого от него? В то же время два человека, свободно обменивающиеся своей страстью, намного внимательнее относятся к потребностям друг друга, чем пара, сознательно или подсознательно озабоченная экономическим характером обмена. Но можем ли мы знать это наверняка?

В этом отношении интересен опыт социалистических стран Восточной Европы для понимания нами того, как политэкономия влияет на ухаживания в гетеросексуальных парах. Несмотря на свои недостатки, как мы видели, страны с другой стороны железного занавеса реализовали широкий спектр мер по обеспечению экономической независимости женщины (хотя и с большими национальными различиями), которые должны были бы снизить цену секса, согласно сексуально-экономической теории. Имеются ли свидетельства того, что женщины и мужчины стали видеть в женской сексуальности ценность, которой можно поделиться, а не обменять на ресурсы? По-разному ли воспринимались интимные отношения в капиталистических и социалистических странах? И что произошло после падения Берлинской стены? Вернулся ли описанный Баумайстером и Вос рынок сексуальности с приватизацией и маркетизацией бывшей социалистической экономики?

Все исследования так называемого субъективного благополучия – личной оценки человеком своего счастья или сексуального удовлетворения – имеют общую проблему: эмоциональные состояния людей трудно изучать объективно. При исследовании, например, рака врач может обследовать тело человека и эмпирически установить наличие или отсутствие раковых клеток. Исследуя боль, врачи вынуждены полагаться на сообщения самих пациентов о том, насколько сильно у них болит. Врачи часто оценивают боль по десятибалльной шкале. Это не абсолютная шкала, она строится относительно индивидуального болевого порога пациента. Например, если вы лежите в больнице, врачи и медсестры постоянно просят вас оценить свою боль, чтобы составить представление о вашей индивидуальной шкале и попытаться из нее вывести, какое лекарство вам требуется и в какой дозе. Боль объективно существует, и боль от сломанной бедренной кости сильнее, чем от вросшего ногтя, даже если человек с вросшим ногтем громче вопит, чем больной с раздробленной ногой. Мы знаем это, потому что собрали сообщения о боли всех пациентов с обоими диагнозами и сравнили средние показатели.

Чувства счастья и сексуального удовлетворения в этом отношении больше похожи на боль, чем на рак. Психологи, сексологи и другие исследователи составляют репрезентативные выборки из представителей определенных групп населения и задают индивидам вопросы об их эмоциональных состояниях или чувствах в отношении определенного опыта. Выбор вопросов, то, как именно они заданы, формулировки и последовательность – все это важные аспекты изучения субъективного благополучия. В правильно разработанных исследованиях респондентам многократно задают одни и те же вопросы в разных формулировках, чтобы учесть всевозможные недопонимания и предубеждения. Теоретически, если выборка достаточно велика, возникает определенный паттерн, и можно сделать обобщающие выводы (по крайней мере, в пределах определенного культурного ареала).

Оказывается, современные историки, антропологи и социологи проявили большой интерес к вопросу о том, отличалась ли некапиталистическая сексуальность по своему характеру от тех видов интимных отношений, которые люди имели (и имеют) в рыночной экономике на Западе. В поиске источников они обнаружили немало исследований, проведенных до и после 1989 г., на основании которых сделали вывод, что в переживании собственной сексуальности людьми за железным занавесом имелся ряд очень интересных особенностей. Эти результаты я рассмотрю в следующей главе. Поскольку ученые из социалистических стран были обеспокоены снижением рождаемости, они сосредоточились на гетеросексуальных отношениях между мужчинами и женщинами, но многие их наблюдения о вредоносном влиянии рыночных обменов на человеческие отношения применимы к людям с любой сексуальной ориентацией. Опять-таки, главное для меня не восславить социализм или предложить вернуться к социалистическому прошлому. Смысл в том, чтобы лучше понять, как капитализм влияет на наши самые интимные переживания, взглянув на социумы, в которых рыночные силы оказывали меньшее влияние. Если сексуально-экономическая теория описывает, как капиталистическая система сводит наши привязанности и ухаживания к статусу продаваемого товара, то какие у нас есть рычаги, чтобы нейтрализовать действие ничем не ограниченного свободного рынка? Возможно, мы сможем получать больше удовлетворения от частной жизни в обществе, которое гарантирует личные свободы и поддерживает здоровую общественно-политическую сферу, если устраним действие сексуально-экономической теории, не впадая в авторитаризм.