– Просто попроси меня взять себя. Скажи мне «да», Марихат.

Но она упрямо покачала головой, изгибаясь змеёй, в которую перекинуться не давал железный ошейник на шее.

– Что ж? Ты вынуждаешь нарушить меня данное слово! Я не столь глуп и жесток, чтобы подвергать нас обоих бессмысленной пытке.

Он то мучил её, словно пытаясь разорвать на части, растерзать, как дикий зверь, то становился вдруг бережным и нежным.

Он так ласкал её руками и губами, что, падая в бездну порочных и искушённых ласк, Марихат чувствовала себя неискушённой девушкой, расстающейся с девственностью. Его жаркий рот вбирал в себя её пышную грудь, пальцы скользили по животу вниз, к бёдрам, дразня, умело доводя почти до грани, но отбирая нужное в самый последний момент. Пытка становилась невыносимой, превращаясь в раскалённый поток из огня в крови.

Кончилось всё бесславным поражением. Она провалилась куда-то в пропасть между рваными отзвуками дыхания, между двумя ударами сердца. Она сама притягивала его к себе, побуждая завладеть, заполнить до предела.

Ардор грубо толкался внутри, в мокрой жаркой глубине, а Марихат принимала его в себя, утопая в унизительном, жгучем наслаждении, двигаясь всё резче, всё быстрее. Низ живота, стиснутый спазмом, заливали ритмичные, горячие волны, накатывающие всё чаще и чаще, пока не слились в одну, невыносимо жаркую, опалившую убийственной сильной вспышкой, заставившую забиться в агонии.

Обессиленная, Марихат не уронила голову на грудь своего ненавистного любовника, доведшего её против воли до столь сильного экстаза, а упёрлась руками ему в грудь в попытках оттолкнуть от себя.

– Как видишь, в твоём исполнении Вечность – это не так уж и долго, – с издёвкой засмеялся Ардор, отпуская. – Ладно, пока не стану продолжать мучить тебя моим невыносимым обществом. Возможно, какое-то время в тряске и обществе грязных мужланов поможет тебе одуматься и вновь как следует обдумать моё предложение? Можешь какое-то время предаваться воспоминаниям о прошлом, но я бы рекомендовал больше думать о будущем.

Дверца за его спиной громогласно захлопнулась. Замок со скрежетом замкнулся.

Марихат, глотая слёзы ярости и унижения, набросилась на решётку, сотрясая её в бессильной ярости:

– Ты не победил! Не победил, слышишь?! Ты выиграл лишь битву, но не войну!

– Как скажешь, – легкомысленно пожал он плечами. – Если даме угодно утешаться подобной мыслью, кто я, чтобы разубеждать её в этом? До следующей ночи, моя дорогая змейка. Приятных снов.

Марихат опустилась на пол клетки.

Она чувствовала себя так, словно парила в пустоте. Совершенно не за что зацепиться. Многое она бы дала просто за то, что испытать желание заплакать. Но не было даже слёз.

Никаких чувств – вообще. И это было странно.

Перевернувшись на спину, она уставилась на небо, усеянное яркими звёздами. Поверх них плыли картины. То бескровное, белое, как гипсовая маска лицо отца, то лица её давно забытых подруг, способных одновременно иметь две ипостаси – змеиную и человеческую. Их безумные заплывы по морским глубинам. Смех. Игры.

– Инкубы? Самые страшные твари во Вселенной? Я тебя умоляю! Самые жалкие, хотела ты сказать?

– А вот и нет! Достаточно одного укуса этой мерзкой твари и жертва до конца дней станет бегать за ним сама, как на верёвочке.

– О! Вот уж действительно – сила! Сила – это возможность уничтожать или воссоздавать, а соблазнять?.. Это просто гуппи на смех. Кого можно напугать соблазнением? – беззаботно хохотала юная Марихат над предупреждением одной из фрейлин, чьего имени она не могла припомнить теперь. – Достаточно наткнуться на кого-то с сильной волей и от силы инкуба останутся одни осколки и воспоминания.

Поверх лиц нагов облаком наползло лицо Ворикайна.

Марихат зажмурилась. Она не хотела его видеть. Слишком больно.

Но если так лежать и ничего не делать, добром это не закончится. Куда бы её не везли, в Храм или на земли Кровавого Братства, выбраться оттуда будет в разы сложнее, чем теперь.

Замысел инкуба был ясно виден, как на ладони.

Эти демонические твари никогда не успокаиваются, никогда не насыщаются. Чего бы не касалось дело – аппетиты их непомерны. Вечное потребление всего, чего можно. Вечная борьба за власть и за первенство. А для того и другого важны ресурсы. И в этом ключе, что может быть лучше дочери царя нагов на пиршественном столе инкуба?

Она для него одновременно и трофей, и ресурс. В отличие от любой человеческой девки, наг имеет в глазах инкуба те же преимущества, что многолетник перед цветком-однодневкой.

Конечно, он не собирался быть жесток с ней. Зачем? Но шёлковый повод остаётся поводом.

Становиться зависимой секс-наркоманкой в планы Марихат совсем не входило. Ей есть ради чего жить. У неё всегда есть она сама – это раз. У неё есть дочь, с которой Марихат толком и познакомиться-то не успела, это два. Вряд ли достойный пример для девицы – зависимая от секса, одурманенная любовником мать. Царь нагов тоже не заслужил такого позора, как рабыня-дочь, одержимая связью с инкубом.

Нет, нужно подниматься, сбрасывать с себя хандру. Нужно выбираться отсюда.

Марихат окинула взглядом толстые прутья. А ещё есть ошейник. Была бы возможность снять последний, все преграды смела бы с лица земли. Только вот как заставить людей снять с себя это досадное препятствие?

Движение справа заставило повернуть голову. Стражник вернулся и теперь стоял у клетки, пристально её разглядывая.

В светлых глазах Марихат прочитала жалость.

– Я принёс поесть, – сказал он. – И плед. Вот.

В протянутой миске плескалась нечто, пахнущее весьма своеобразно, плед был сомнительной чистоты, но человек делился тем, что имел, большего у него не было.

В очередной раз Марихат заметила за людьми эту странность – те из них, что имеют меньше, отчего-то охотней делятся с ближним, чем те, кто живёт в большом достатке.

Поднявшись, она протянула руку, и мужчина осторожно вложил ей в пальцы медную миску.

– Спасибо, – поблагодарила его Марихат.

Мужчина в ответ как-то неловко сгорбился и поспешно кивнул. Страха за ним Марихат не чувствовала, но он словно стыдился своего доброго поступка.

– Ты не похож на других, – мягко сказала она.

Жаль, что его доброту придётся использовать для собственной выгоды. Зато, когда она выберется, Марихат не забудет его помощи и при любом раскладе позаботится о том, чтобы у него не отняли жизнь.

Мужчина отступил назад, к пылающим кострам.

Второй ворчал:

– Какого лешего? Что тут охранять? Девчонка в клетке, а я устал! Посплю пока, а ты, если хочешь сторожить – сторожи!

Марихат с замиранием сердца заметила на шее охранника поблескивающую связку ключей.