Тот, воодушевленный предстоящей прогулкой, быстро скрылся в доме.

Анатоль повернулся к Кристин. На долю секунды между ними повисла тишина.

– Мне нужно с тобой поговорить, – взволнованно сказал он.

– Что случилось? – спросила она настороженно.

Что‑то в его глазах подсказывало ей, что это очень важно. Сердце судорожно заколотилось.

– Давай прогуляемся по саду.

Она кивнула.

– Что случилось? – повторила Кристин.

Она еще никогда не видела его таким взволнованным, и это пугало.

Они шли молча до березовой аллеи. Кристин села на старенькую деревянную скамейку. Анатоль присел рядом. Его так и подмывало взять ее за руку, но он не решался. Сердце набатом колотилось в его груди.

– Анатоль? – повторила она.

Что‑то было не так.

– Кристин… – начал он, затем глубоко вздохнул и продолжил: – Вчера ты сказала, что не выйдешь за меня, и до этого ты говорила то же самое…

Он украдкой взглянул на нее. Лицо ее было таким серьезным, таким сосредоточенным и таким красивым…

Чувства захлестнули его, но он должен собраться с мыслями о главном. Ему есть что сказать.

– Ты говорила, что есть только одна причина, чтобы снова выйти замуж. Что я узнаю… почувствую.

Анатоль замолчал. Тишину заполняло пение птиц и шелест молодой листвы. Казалось, весь мир обратился в слух, ожидая заветных слов.

– Я понял, – сказал он и повернулся к ней.

Кристин сидела ни жива ни мертва. Лицо бледное как полотно, а глаза большие‑большие. В них он увидел то же, что было там с самого первого дня их знакомства, чего он не понимал, но то, что сейчас жило в нем самом.

– Это любовь, так, Тиа? – спросил он, называя ее прежним именем, неосознанно. – Любовь, – повторил он. – Вот что нам нужно. Жениться по любви.

Анатоль неспешно поднял руку и осторожно провел пальцами по ее щеке, с наслаждением ощущая ее нежную, бархатистую кожу.

Странно, он почувствовал, что его ладонь мокрая. Анатоль убрал руку. Тиа сидела, смотрела перед собой, а по щекам ее катились слезы.

– Тиа! Я не хотел тебя расстраивать.

Но было слишком поздно. Сердце ее болело, душа рыдала, и слезы сами катились из глаз.

Он прижал ее к себе и держал в своих объятиях до тех пор, пока она не перестала плакать. Затем он немного отстранился и взял ее руки в свои.

– Прошу тебя, прости, – сказал Анатоль.

Глазами он искал ее взгляд, искал отклик в ее душе.

– Прости, что не понимал…

Он крепче сжал ее руки в своих.

– Прости, умоляю. Я не признал любовь, потому что никогда не испытывал ничего подобного.

Призраки прошлого проносились перед глазами. Жизнь без любви с самого детства.

– Говорят, что любви нужно научиться. И чтобы научиться, нужно быть любимым. Меня никогда не любили, я не мог научиться любить до встречи с тобой.

Он снова посмотрел на нее. В глазах Анатоля Кристин увидела боль, и сердце ее сжалось.

Она крепко сжала его руку в ответ.

– Василис немного рассказал мне о твоих родителях, – сказала она, тщательно подбирая слова, и слабо улыбнулась. – Ты не мог дать мне то же, что я чувствовала к тебе.

– Чувствовала? – переспросил он со страхом.

Кристин крепче сжала его руки в своих. Буря, разворачивающаяся в ее душе, была настолько сильной, что мысли путались и слова терялись. Но она должна была преодолеть это. Она должна найти силы и сказать ему.

– Я заставила себя разлюбить тебя. У меня не было другого выхода. Я должна была, чтобы спасти…

Она замолчала. Затем глубоко вздохнула и продолжила, смотря ему прямо в глаза. Она говорила то, что было у нее на сердце все пять долгих лет:

– Я влюбилась в тебя. Это было глупо, но я не могла не влюбиться. Ты был так добр, ты был принцем из сказки про Золушку.

Кристин отвернулась. Как же тяжело ей было, но она должна продолжать.

– Я не планировала беременность специально, но…

Она резко выдохнула.

– Когда я думала, что беременна, я молила Бога, чтобы это было правдой. Я очень хотела от тебя ребенка, потому что… – она перевела дух, – тогда ты бы точно понял, что любишь меня, ты бы женился на мне, и у нас была бы прекрасная семья.

Кристин почувствовала, как ее руки нервно сжали руки Анатоля при слове «семья».

– Но когда ты мне в лицо сказал, что не женишься, что‑то во мне оборвалось и умерло.

Анатоль вскинул голову и прорычал:

– Ох, что я тогда наговорил…

Он был зол на себя.

– Тиа‑Кристин, – начал он. – Мне нет оправдания, но…

Он замолчал, с трудом подбирая слова.

– Ты представить себе не можешь, как я был напуган, что могу стать отцом. Единственный отец, которого я знал, был мой собственный, и он не был образцом для подражания. Но я изменился, Тиа.

Голос его смягчился.

– Когда я увидел Ники, я понял, как сильно хочу собственную семью. Эти чувства, которые он вызывает во мне, невозможно ни описать, ни передать, но когда я с ним, я ощущаю что‑то особенное.

Она кивнула, высвободила руки и повернулась к нему спиной.

– Однажды я любила тебя и потеряла. Я вышла за Василиса не по любви… Нам обоим так было удобно.

В ее голосе он услышал сомнения. Она что‑то недоговаривает.

Он обнял ее.

– Мы будем счастливы. Я, ты и Ники. Я буду любить Ники как своего сына.

Кристин замерла, как будто превратилась в камень. Она молчала целых пять лет, но теперь она должна сказать правду.

– Я должна признаться тебе.

Анатоль напрягся.

– В то утро, когда ты отчитал меня и сказал, чтобы я не заикалась больше о беременности, я была так напугана, что решила сделать тест, который ты мне купил.

Она замолчала. Правда была тяжела. Сердце наливалось свинцом в ее груди. Но она пересилила себя.

– Он оказался положительным.

Кристин снова умолкла. Анатоль тоже молчал. Казалось, весь мир замер от этой новости.

– Я не понимаю… – наконец медленно произнес Анатоль.

– Оказалось, что даже при беременности могут быть незначительные кровотечения в период менструации. Тогда я этого не знала.

Он был поражен, ошеломлен, растерян.

Кристин продолжила, она должна была рассказать всю правду до конца, другого пути не было.