— Что-нибудь случилось? — спросила она.

— Я не могу удовлетворить вашу просьбу, — сказал Анатолий Модестович. — Вот, возьмите заявление. Можете обратиться к директору завода, это ваше право.

Она прочла резолюцию и, пожав плечами, тихо сказала:

— Глупо. Вы сами отлично понимаете... — Она закусила губу и скомкала заявление.

— И еще... Прошу извинить меня.

— Не надо! — Голос ее дрогнул, но больше ничем Зинаида Алексеевна не выдала своего волнения. — А заявление... — Она разжала пальцы, бумажный комок упал. — Я напишу новое, и вы подпишите.

— Нет.

— Вы же взрослый человек, не будьте мальчишкой!

— Думайте обо мне что хотите, но отпустить вас я не могу.

— Вы что-то надумали? — встревожилась она.

— Собираюсь повзрослеть.

— Похвальное стремление, только не нужно при этом делать глупостей. Их и без нас достаточно наделано в этом мире.

— Тем более, — сказал он. — Одной глупостью больше, одной меньше, какое это имеет значение? На днях меня примет по нашему делу главный инженер...

— По вашему делу, Анатолий Модестович. По вашему.

— По нашему, — повторил он. — Если случится так, как предполагал Николай Григорьевич, я не стану отказываться. Следовательно, вам нет нужды увольняться.

— Остроумно. Ну, а если никаких предложений не последует? — Она пронзительно смотрела на него, смотрела так, словно хотела убедиться, что перед нею самый ординарный, самый обыкновенный мужик, который не достоин даже мимолетного внимания.

— Тогда... — Он поднял глаза. — Тогда уйду с завода я.

— Вы это придумали в одиночку или вам кто-нибудь помогал? Господи, до чего все пошло, гадко, мерзко! — Она закрыла руками лицо. — Раскисла сентиментальная баба, любви ей захотелось!.. Другая на моем месте утопилась бы или удавилась, а я и этого сделать не могу.

— Успокойтесь, во всем виноват я, — поднимаясь, сказал Анатолий Модестович.

— В чем, в чем вы виноваты?.. Перестаньте играть роль благородного рыцаря, вам не идет.

Кажется, она искала способа оскорбить его или хотя бы разозлить, вызвать в нем озлобление против себя, а он смотрел на нее и любовался ею. В гневе Зинаида Алексеевна была еще красивее...

— Ладно, я потом напишу новое заявление, а пока разрешите мне взять на три дня отгул. У меня накопилось.

— Пожалуйста.

— Спасибо и на этом. Можно идти?

— Зачем вы спрашиваете?

— Видите ли, меня с детства учили хорошим манерам, — проговорила она, поджимая губы. — А вы пока еще мой начальник. Так могу я идти?

— Идите, — устало сказал он и сел.

ГЛАВА IX

Главный инженер Харитонов был человеком мягким, обходительным. В отличие от директора он никогда не повышал голос, не объявлял взысканий, держался со всеми одинаково ровно, доброжелательно. Крупный специалист-металлург, уже занимая пост главного инженера, он заочно окончил машиностроительный факультет, что многим казалось ненужным чудачеством. И еще он обладал редким свойством, так недостающим большинству людей, — умел слушать. Не просто слушать, но прислушиваться к разумным советам и предложениям. Он видел перспективу, жил как бы в завтрашнем дне, что, собственно, и требуется от главного инженера. Текучка не заедала его, потому что Харитонов доверял людям, своим помощникам.

Придя к нему, Анатолий Модестович начал было раскладывать на столе бумаги — расчеты, эскизы, аккуратно и добросовестно выполненные в основном Зинаидой Алексеевной. Главный косо взглянул на эти приготовления, посмотрел на часы и спросил вежливо, нельзя ли ограничиться устным объяснением.

— Извините, но у нас всего двадцать минут.

— Хорошо.

— Тогда я слушаю. — И он откинулся на спинку кресла.

Анатолий Модестович был взволнован и потому говорил сумбурно, сбиваясь и перескакивая с одного на другое, начинал излагать новые соображения, не закончив прежней мысли. Ему казалось, что главный не слушает его, а дремлет, потому что сидел Харитонов спокойно, не шевелился, не перебивал и ничего не уточнял. При этом глаза его действительно были полузакрыты. Однако он не дремал, но с интересом слушал.

— У вас все? — спросил он, когда Анатолий Модестович замолчал и стал как попало запихивать бумаги в портфель.

— В общих чертах.

— Судя по всему, вы проделали большую работу.

— Кое-что, — поскромничал Анатолий Модестович. — Мы вместе с Артамоновой.

— Это начальник вашего техбюро, кажется?..

В это время в кабинет вошел директор завода. Он поздоровался с молодым Антиповым и спросил у главного:

— Не помешаю, Сергей Яковлевич?

— Напротив, Геннадий Федорович. У Анатолия Модестовича интересное предложение...

— Ну-ну! — поощрил директор.

— Предлагают...

— Простите, Сергей Яковлевич, я понял так, что предлагает Антипов.

— Вдвоем, с Зинаидой Алексеевной Артамоновой.

— Ясно. И в чем же дело?

Главный в нескольких словах пересказал то, что сам услышал от Анатолия Модестовича. Выслушав, директор подошел к столу, полистал бумаги. Один какой-то эскиз рассматривал особенно внимательно.

— Любопытно... Скажи, Антипов, тебе давно эта мысль пришла в голову?

— Я собирался на эту тему защищать диплом. — Он смутился.

— С кем-нибудь советовался?

— С Артамоновой...

— А с Кузнецовым? — спросил директор, не спуская глаз с Анатолия Модестовича. — Выкладывай, выкладывай!

— Советовался.

— Я так и знал! Сукины дети, прохвосты!.. — Он снова подошел к столу, взял бумаги, подержал их, как бы взвешивая, и бросил: — Ну так что тебе посоветовал уважаемый Николай Григорьевич?

Харитонов молчал, не понимая, что происходит.

— Я жду! — потребовал директор.

— Не помню, — проговорил Анатолий Модестович отворачиваясь. — У нас был мимолетный разговор...

— Тайны Мадридского двора, — загремел директор, расхаживая по кабинету. — Заговор обреченных! Черт знает что!.. Академики, понимаешь ли, собрались в инструментальном. Да твое предложение сегодня не стоит выеденного яйца! — сказал он со злостью. — Новый инструментальный цех решено строить в первую очередь. Мы будем обеспечивать инструментом не только себя, а всю отрасль. Из-за тебя и этой, как ее?.. Напомни-ка!

— Артамонова, — подсказал главный.