Кэролайн сделала глубокий вдох, стараясь унять сердцебиение. Очевидно, приглашение было от самой вдовствующей маркизы Хантингтон.

– Я, пожалуй, не поеду, – пробормотала она.

– Но мы должны… – сказала Анна таким тоном, будто готова была расплакаться, если Кэролайн скажет «нет».

Чарлз поспешно спрятался за газетой; именно так он реагировал на капризы своей супруги.

– Мне никогда не дают повеселиться! – Анна топнула ногой. – Чарлз, неужели ты не можешь уговорить Кэролайн?

Бедняга Чарлз опустил газету и тяжело вздохнул. Однако не произнес ни слова.

– Ладно, хорошо, мы поедем, – сказала Кэролайн; она искренне сочувствовала Чарлзу.

Анна улыбнулась и захлопала в ладоши. Когда же Кэролайн со вздохом поднялась из-за стола, кузина обняла ее и воскликнула:

– Мы прекрасно проведем время! Вот увидишь!

Но у Кэролайн имелись на сей счет серьезные сомнения.

– Извините меня, но я должна убедиться, что миссис Рот подготовила меню на всю неделю. – С этими словами она вышла из комнаты и спустилась по узкой лестнице, ведущей на кухню.

«Если удастся найти экземпляр «Лондон Реформер», то я смогу хоть немного отвлечься…» – говорила себе девушка. Она вошла в пустовавшее в это время помещение для прислуги. В середине комнаты стоял длинный стол, окруженный стульями. Но где же газета?

Кэролайн заглянула под стол и осмотрела стулья. Нигде нет! Она уже собиралась уходить, когда вдруг заметила на буфете большой горшок, а из него торчала газета. Кэролайн выхватила ее, уставилась на одну из страниц – и в ужасе замерла.

Перед ней была ее статья, та самая, в которой разоблачались мужья, бьющие жен. Именно ее она просила не печатать, но мистер Хинкльсмит…

Кэролайн со вздохом прислонилась к стене. Какое безумие заставило ее написать это? Лорд Хантингтон будет в ярости и потребует крови. Ее крови.

Экипаж качнуло при повороте, и Джеймс глянул в окошко. Улицы района Бишопсгейт ранним утром заполняли шум и движение всевозможного транспорта. Он снова взглянул на проклятую газету. В последние пять дней статья С. М. Смита «Преступления против женщин» постоянно подогревала его гнев. Теперь близился час расплаты.

Карета остановилась около старого кирпичного дома, где располагалась редакция «Лондон Реформер». Джеймс бросил газету на сиденье и вышел.

Острый запах чернил и затхлый воздух прихожей заполнили ноздри. Маркиз решительно прошел в ярко освещенный офис, два окна которого выходили на шумную улицу. За столом сидел худой рыжеволосый молодой человек и читал листы печатного материала. В длинных пальцах, испачканных чернилами, он держал увеличительное стекло.

Не поднимая головы, рыжеволосый спросил:

– Чем могу помочь?

– Это вы редактор? – осведомился маркиз.

Молодой человек взял карандаш и нацарапал на лежавшем перед ним листе нечто загадочное.

– Нет, редактор – мистер Хинкльсмит, – ответил он. И кивнул в сторону соседнего помещения с венецианскими окнами в стене и закрытой дверью; там сидел худощавый мужчина в очках.

– Мне бы хотелось с ним поговорить, – сказал маркиз.

– Вам назначено?

– Нет, но я все равно намерен с ним поговорить.

Тут клерк, наконец, поднял голову, и Джеймс увидел у него на переносице чернильное пятно.

– Я бы вам не советовал, – сказал молодой человек. – Утром у нас бывает много работы, и мистер Хинкльсмит в это время очень сердит.

Джеймс приподнял бровь.

– Вы не позволяете мне войти в его комнату? Я правильно вас понял?

Клерк окинул взглядом фигуру визитера.

– Нет-нет, я не против!

– Мудрое решение, – кивнул Джеймс. Он подошел к двери и распахнул ее.

Редактор был лысоват, но зачесывал волосы таким образом, чтобы прикрыть плешь. Он сидел на стареньком стуле и тотчас же вскочил, увидев неожиданного гостя.

– Это еще что такое?! – вскричал он.

Джеймс подошел к столу.

Очки на носу пожилого редактора сильно увеличивали его карие глаза, которые стали прямо-таки огромными, когда он, наконец, понял, кто перед ним (после смерти Генриетты в лондонской прессе появилось немало карикатур на Джеймса, поэтому большинство газетчиков знали, как он выглядел).

– Вы знаете, кто я? – спросил Джеймс на всякий случай.

– Да, милорд. – Взгляд редактора метнулся к двери – как будто он раздумывал, не сбежать ли?

Джеймс потянулся к нагрудному карману пиджака, и редактор, в ужасе вскрикнув, поднял руки вверх.

«Идиот! Неужели он подумал, что я намерен его застрелить? – подумал маркиз. – Хотя очень хочется». Он вытащил из кармана какой-то листок и бросил его на заваленный бумагами стол.

Хинкльсмит выдохнул и сжал бледные губы. Затем осторожно развернул листок и, поправив на носу очки, поднес бумагу поближе к глазам. Руки его дрожали, когда он поднял на Джеймса глаза, похожие на совиные.

– Вы… вы… – Хинкльсмит не только глазами напоминал сову – теперь и голос его зазвучал по-совиному.

Джеймс уперся ладонями в стол и, наклонившись к редактору, проговорил:

– Да, я купил вашу газету, купил всю целиком, со всеми потрохами. Теперь вы работаете на меня, и ваше положение здесь стало довольно шатким. Поэтому предлагаю вам слушать меня очень внимательно и отвечать на мои вопросы без промедления. Вам понятно?

Кадык редактора дернулся.

– Да-да, милорд.

– Кто такой С. М. Смит? Где его можно найти?

– Я не знаю, – голос Хинкльсмита дрожал.

– Ответ неверный. Вторая попытка.

На лбу редактора появились капельки пота, и он утер их рукавом.

– Поверьте, милорд, я никогда не видел этого журналиста. Все статьи приходят по почте.

– Как же вы ему платите?

– С. М. Смит никогда не требовал оплаты за свои статьи.

Джеймса переполнял гнев. Этот проклятый Смит казался бестелесной тенью, которую нельзя схватить. Но неужели ему теперь придется уйти с пустыми руками? Нет, черт побери! Скрипнув зубами, он еще ниже склонился над редактором, и тот в испуге восклинул:

– Клянусь, милорд! Это правда!

Хинкльсмит резким движением открыл боковой ящик стола и вытащил целую пачку конвертов.

– Вот, посмотрите. Здесь все статьи. Вот, видите? Они все пришли по почте.

Джеймс взял корреспонденцию из трясущихся рук редактора и стал рассматривать элегантный почерк – такой витиеватый, такой красивый…

Проклятье! Маркиз снова взглянул на Хинкльсмита: