Более традиционным было ученичество Ричарда Эдмонта ап Оуэна из Бридженда в Южном Уэльсе, отец которого был процветающим фермером. В 1532 году Ричард был отправлен в Бристоль, где он стал связан восьмилетним контрактом с Робертом Солбриджем, чтобы учиться ремеслу сукновала, который завершает изготовление ткани. Это был квалифицированный труд, требовавший нескольких лет практики, хороших связей с коллегами по профессии и вложения капитала. В качестве стимула для окончания полного курса и, возможно, в качестве помощи по обустройству дома в конце ученичества Ричарда Роберт Солбридж обещал по контракту предоставить ему покрывало для постели, пару простыней и пару одеял стоимостью 13 шиллингов и 4 пенса, а также заплатить взнос, чтобы Ричард стал полноценным членом гильдии и свободным горожанином. Оплата взносов за членство в гильдии и свободу была вполне обычным условием контрактов, а в значительном числе договоров упоминаются разные материальные блага. Чаще всего это набор инструментов для соответствующего ремесла, но время от времени фигурируют также постельное белье и одежда.

Как правило, мастера должны были полностью обеспечивать учеников питанием, жильем и одеждой, обучать их ремеслу, нравственности и дисциплине. Мальчики жили в доме мастера и были подчинены его власти. Часы работы были официально закреплены в «Статуте о ремесленниках»: зимой рабочий день был короче и продолжался от рассвета до заката, с часовым перерывом на обед в середине дня и еще тремя перерывами по полчаса — утром на завтрак, в середине дня и ранним вечером для «напитков». Последний иногда называли «временем питья». Отсюда берет начало, вероятно, британская традиция перерывов на чай[28]. С середины марта до середины сентября, когда день становился длиннее, работа прекращалась не позднее 8 часов вечера, что в среднем составляло примерно тринадцатичасовой рабочий день. Сложно сказать, так ли это было на самом деле. Сама работа также была разной. Пятнадцатилетний или шестнадцатилетний юноша в начале своего контракта был полезен тем, что носил воду и дрова, но в более сложной работе от него было мало проку. Многие вспоминали, что такая работа была основной их деятельностью на ранних этапах ученичества. Мастер мог обучить юношу некоторым базовым, рутинным составляющим работы, но не углублять его знания и не посвящать во все этапы ремесла. Если отношения портились и предпринимались попытки разорвать контракт, такая тупиковая работа часто называлась в качестве причины.

В незначительном количестве договоров прописана обязанность мастера вдобавок к ремесленным навыкам обеспечить обучение ученика чтению и письму. Например, в 1548 году в Бристоле портной Уильям Даннсер должен был в течение года водить своего нового ученика Роберта Уильямса в школу. Также в том же году Хью ап Пауэлл настоял на том, чтобы его сын Йевен проучился в школе в течение года, пока был на обучении у кожевника. Другие отцы не уточняли продолжительность обучения, а просто просили, чтобы их сыновья учились до тех пор, «пока не смогут писать, и читать, и считать». Иногда это обязательство ложилось на плечи друзей и семьи. Когда Томас Робертс из Пензанса в Корнуолле был в 1547 году определен в ученики к Томасу Мередиту, портному из Бристоля, в договоре было оговорено: «…упомянутый Томас Мередит должен позволять ему ходить в школу, а Дэвид Дэнс, его отчим, будет платить за это».

Одно из многочисленных преимуществ системы ученичества, о котором говорили в то время, заключалось в том, что подростки склонны лучше вести себя с чужими людьми, а не с родителями, а авторитетные лица, которые не приходятся им родителями, готовы твердо устанавливать дисциплину. Отданная на учебу молодежь усваивала не только ценные навыки, которые не могла получить дома, но и получала моральное и социальное наставничество. Эта составляющая учебы подчеркивалась требованием того, чтобы мастер был женат. В каждом договоре об ученичестве фигурирует имя жены мастера, поскольку ее забота и авторитет в доме были очень важны для мальчика и его родителей. Муж и жена вместе были связаны договором; ведь, если муж умирал, обучение можно было продолжить под руководством вдовы.

Естественно, все могло пойти не по плану. Дисциплина могла превратиться в настоящее яблоко раздора. В 1563 году Генри Мачин, лондонский купец, зафиксировал в своем дневнике один инцидент, который получил очень широкий общественный резонанс. Некто Пенред так сильно избил своего юного ученика кожаным ремнем с металлической пряжкой, что содрал с его спины кожу. Мачин увидел последствия этого события, после того как вмешались власти. Мастера поставили к позорному столбу в Чипсайде и били хлыстом, пока по его спине не потекла кровь. Лорд-мэр Лондона стоял рядом с ним с мальчиком. У того была оголена спина, так что все проходящие мимо видели, что с ним сотворил мужчина. Избиение мальчика было вполне нормальной реакцией на плохое поведение, но были допустимые пределы, которые усердствующий в «дисциплине» Пенред явно преступил.

На мастеров довольно часто жаловались из-за скудного питания и одежды. Те, в свою очередь, стонали о неподчинении, лени, аморальном поведении, мошенничестве и воровстве своих подопечных. Жизнь и работа бок о бок усиливали раздражение и могли разжечь конфликт вопреки даже самым честным намерениям ученика и мастера. Из документированных случаев ясно, что две трети ученических контрактов расторгались до того, как юноша завершал обучение и мог стать свободным горожанином и присоединиться к гильдии на правах полноправного и независимого члена. Должно быть, Вильгельм Поркар из Хорфилда подверг немалым испытаниям терпение мастеров и своих родителей: в учетных книгах Бристоля между 1549 и 1552 годами зарегистрировано пять отдельных контрактов на его обучение, каждый — с другим мастером.

Около 1550 года Томас и Дороти Рэнкок, видимо, испытывали затруднения с подбором подходящего ученика. Они были трактирщиками в Бристоле, но предлагаемое ими обучение было необычного свойства. Первый взятый ими парень, Уильям Дроури, попал к ним в марте 1548 года. Он приехал из самого Йорка и был сыном рабочего. Оба обстоятельства достаточно необычны. Объяснение, однако, кроется в списке вещей, которые он должен был получить по окончании обучения. В разделе соглашения, где обычно говорится об инструментах, указаны «виола, громкий шалмей и тихий шалмей» (шалмеи были духовыми музыкальными инструментами из тростника, похожими на гобой, но «громкий шалмей», должно быть, был более звучным, так что его было слышно и на улице в шумной толпе). Так что юноша учился на музыканта, несмотря на то что Томас и Дороти названы трактирщиками. Юный Уильям, вероятно, проделал свой путь из Йорка в компании других актеров или музыкантов. Готовность Томаса и Дороти принять незнакомца низкого происхождения объясняется тем, что он уже обладал некоторыми навыками и способностями. Но ученик не завершил семилетний срок, поскольку в марте 1550 года они снова попытались взять ученика. На этот раз им стал Джон, сын Джона Рома, состоятельного человека из Дрейкота в Уилтшире. Джон-младший, вероятно, был немного младше Уильяма, поскольку в этот раз был назначен срок в десять лет. По завершении ему должны были предоставить виолу, два шалмея и ребек (небольшой струнный инструмент, которым часто пользовались преподаватели танца). Однако его учеба была еще более скоротечной, поскольку в октябре того же года Томас и Дороти заключают договор с третьим кандидатом — Уильямом Уэллсом из Торнбери в Глостершире, сыном башмачника. Уильям Уэллс, должно быть, наконец, прошел полный цикл обучения, или же они забросили попытки искать кого-нибудь еще. Во всяком случае, других контрактов они больше не заключали.