– Какая? – улыбнулась я. Она мне понравилась.

– Сразу видно, что иностранка!

– Да господи, что за бред, мне тут все говорят – тыиностранка…

– Я хотела сказать вам комплимент… А вот бабушканаверняка сказала это с ироническим осуждением, да?

– Совершенно верно, – засмеялась я. – Нупошли, что мы тут стоим.

– Хорошо, что вы не опоздали, а то эти козлы, –она кивнула в сторону швейцара и охранника, – уже, по-моему, решили, что япутана и жду клиентов.

– Они тебе что-то сказали?

– Да что вы, я бы им так сказала…

Передо мной они, вежливо улыбнувшись, распахнули тяжелуюдверь. Ах, сколько воспоминаний связано с этим зданием. Я ходила сюда ещесовсем ребенком с отцом и матерью, потом юной девушкой с Андреем… Внешне тутпочти ничего не изменилось, даже лампы на столах, казалось, были прежними.Изменилось только одно – раньше тут всегда было очень много народу, а теперь,кроме нас с сестрой, не было ни души. Чрезвычайно любезные молодые официантысразу принялись в четыре руки за нами ухаживать.

– Ты что-нибудь выпьешь? – спросила я. – Ипожалуйста, говори мне ты.

– Здорово! Тогда давай выпьем вроде как на брудершафт,только без дурацких поцелуев. И лучше всего водки. Вы… То есть ты пьешь водку?

– Пью. Послушай, а кто тебе дал мой телефон, папа?

– Нет, я с ним не общаюсь. Это вышло случайно. Одна моязнакомая работает в журнале, где главный редактор ваша подруга, Антонина Бах.Вот она мне и сказала, что моя старшая сестра в Москве. И дала ваш… твойтелефон. Ой, может, не надо было говорить про нее? Ей влетит чего доброго?

– Наоборот, объявим благодарность. Мне все, и папа, иМальвина…

– Мальвина?

– Я бабушку всегда звала Мальвиной…

– Дина, а как она тебя встретила, бабка?

– Что ты имеешь в виду?

– Ну она обрадовалась, заплакала, обняла тебя? Илипафосно прижала к груди блудную внучку?

– Точно! – засмеялась я. – Даже что-то такоесказала про блудную внучку. Но о тебе сообщила, что ты настоящая красавица.Впрочем, все, кто тебя видел, так говорят. И папа тоже говорил, и Тося. Теперьвижу – не врали! Кстати, ты очень похожа на папу!

– Говорят. А ты и вправду на встречу одноклассниковприехала?

– Правда.

– Тебе это интересно?

– А черт его знает… – вдруг засомневалась я. Мнепоказалось, что интерес к этой встрече немного ослаб.

– По-моему, чистейший маразм. Собираются старые люди икак полные придурки начинают вспоминать, как один другому подножку подставил, атретий подложил училке на стул кнопку… Что хорошего?

– Знаешь, – засмеялась я, – может, ты иправа, но я ведь уже приехала и не жалею. А поводом к приезду послужила именноэта встреча. Значит, в тот момент мне захотелось увидеть всех.

– А вы уже кого-то видели из своих?

– На ты, пожалуйста! – напомнила я.

– Ах да, конечно!

– Да, двоих из класса уже видела.

– И как впечатления?

– Весьма отрадные!

– Правда?

– Ей-богу. Ты думаешь, мы уже какие-то совсем замшелыеинвалиды?

– Ну, на тебя глядя, так не подумаешь! Ты еще классная.Ой, Дина, я так давно хотела с тобой познакомиться! В детстве столько о тебеслышала.

– Плохого?

– Ну не то чтобы…

– Расскажи, интересно же!

– Ну, бабка что-то говорила в детстве, что у меня естьсестра за границей, вышла замуж за иностранца, вильнула хвостом и обрубила всеконцы.

– В известном смысле так оно и было.

– Но я тогда мало на эту тему думала, а когда мне былоуже лет десять, отец еще с нами жил, он вернулся из поездки в Париж, и яподслушала, как он маме рассказывал, что совершенно случайно встретил тебя вресторане, что ты стала исключительно интересной женщиной, но холодной,закрытой, совершенно чужой… Что он просто ума не мог приложить, как с тобойобщаться, и все такое… Ну, я тогда тебя в душе осудила! А через год папочкаслинял от нас, и я вдруг поняла, что ты, наверное, тоже на него обиделась, какя… Я стала у мамы спрашивать, она мне рассказала, что он к ней ушел не от твоеймамы, а от еще другой женщины, у них там вроде ребенок умер…

– Да, она, кстати, была очень милая. Ну а бабушка каксебя вела?

– Сначала вроде ничего, брала меня на дачу на каникулы,один раз съездила со мной в Париж к своей подруге на две недели… А я там всевремя смотрела по сторонам, мне казалось, я обязательно встречу свою сестру. Аты вообще знала, что я существую?

– Узнала, только когда встретилась с отцом. У нас тогдаи в самом деле возникла некоторая неловкость, общаться было трудно, у менясоздалось ощущение, что я чему-то помешала, или, как говорили в юности, сломалаему кайф.

– Теперь тоже так говорят.

– Так что было дальше?

– Дальше? Бабка на год уехала в Зальцбург и в Вену,обещала, что на каникулы обязательно меня туда пригласит, а сама и невспомнила… Потом выяснилось, что папаша уже закрутил с этой своей блядью…

– С какой блядью?

– Да с Аришей! И там уже ребеночек наметился, не доменя стало. Ничего, отольются коту мышкины слезки. У него от рогов голова скороотвалится.

– А ты почем знаешь?

– Да уж знаю. Говорят, папочка даже сдавал анализы наДНК, чтоб убедиться в своем отцовстве.

– Да Денис похож на него как две капли воды!

– За что купила, за то и продаю.

– А мне одна дама говорила, что видела его с тобой втеатре года два назад.

– Было такое дело. Только я пришла туда с подругой, аон был один, мы и поговорили в антракте, как добрые знакомые.

– Он мне с большой грустью признался, что вы малообщаетесь.

– Его грусти надолго не хватает. Он жизнерадостный тип.

– Ну и слава богу!

– Вообще-то да. Дина, а мне моя мама говорила, что твоюмаму он свел в могилу. Это правда?

– Я тоже так думала…

– А теперь уже не думаешь?

– Не знаю. Понимаешь, Нелли, я ненавидела его, илюбила, и опять ненавидела, а вот вчера пообедала с ним вдвоем и поняла: нет вомне ненависти, перегорело.

– Но и любви нет?

– Не могу так сказать, мне было его жалко. Он оченьслабый человек, им вечно кто-то управляет, то мать, то какие-то бабы… Ни моямама, ни Варя, ни твоя мама, видимо, не сумели взять его в руки, онподсознательно именно таких и выбирал… стремился к свободе, а вот попал кАрише, которая им управляет, и, кажется, счастлив.