– Это что, христианское всепрощение?

– Да нет, просто усталость и понимание того, чтогорбатого могила исправит. Но, в конце концов, он наш отец, он нас породил, и,несмотря ни на что, нам совсем неплохо на этом свете, правда? Так давай за этои выпьем!

– Но это получится, что мы за него пьем?

– Ну и что? За него и выпьем! Пусть живет и радуется,пока может. Я теперь никому зла не желаю, а уж ему подавно. Он у нас красивый,талантливый, обаятельный… Ну а недостатки есть у всех!

– Ладно, выпьем, пусть живет, но я пока еще такоймудрости не набралась, мне еще обидно за маму и за себя тоже…

– Еще позавчера мне тоже было обидно… А теперь – нет!Они уже старые, Нелька, и отец, и бабка, пусть… Расскажи лучше про твоюмаму, – попросила я.

– А ты ее не знаешь разве?

– Я видела ее раза два, она была еще совсем молодая,очень застенчивая… И я не помню, если честно… Мне тогда не до нее было.

– Жалко, что ее сейчас нет в Москве, я бы хотела васпознакомить. Бабка, наверное, говорила про нее гадости, что она ждет недождется наследства и все такое?

Я замялась.

– Ага, значит, говорила! Как ей не стыдно! Да мамавообще знать о них ничего не хочет. И потом, у мамы прекрасный муж,состоятельный человек… Просто они как-то встретились с бабкой на какой-тотусовке и разговорились. Она ведь раньше к маме хорошо относилась. Так вот, набабке была шикарная брошка с изумрудами, она ведь получила большое наследствоот своей старшей сестры, которая, оказывается, жила в Португалии, но этот фактвсегда тщательно скрывали…

– Я ничего не знала. Так вот откуда эти драгоценности…

– Да! Бабке целая шкатулка досталась. Ну мама ей что-топро брошку сказала, красивая, мол… А бабка возьми и скажи: «Эту брошку яоставлю твоей дочери». Мама оскорбилась, потому что бабка не сказала «моейвнучке» или «Нелли», а как будто открестилась от меня: «Твоей дочери». А мамавспыльчивая, ну и сказала ей, что вообще-то мне не только брошка будетпричитаться… ну, в наследство… Просто со злости ляпнула. Ну тут ипошло-поехало… Мне мама когда рассказала, я сразу решила: не возьму у них никопейки. Пусть подавятся своими изумрудами. Я сама себе заработаю или мужика сденьгами найду, но у них… Никогда и ни за что!

– Я вот тоже отказалась от сапфировогогарнитура, – засмеялась я.

– Серьезно? Здорово! Мы с тобой одного поля ягоды!

Мы долго говорили, не могли наговориться, и во многихвопросах наши мнения удивительно совпадали. Странно, Нелли была всего наполтора года старше Майки, но гораздо взрослее, рассудительнее. Черт побери, аведь у меня вполне могла быть такая дочь…

– Я тебя обязательно познакомлю с Майей и с Мурой, уних такой чудный дом, теплый, гостеприимный…

И едва я вспомнила о семействе Муры, как позвонил Рыжий.

– Привет, Динь-Динь! Ты где сейчас?

– В ресторане.

– С кем?

– С сестрой.

– А, с сестрой можно. Ты знаешь, что я придумал? Тытанцевать любишь?

– Танцевать? – ахнула я. – Я лет пятнадцатьуже не танцевала.

– Вот и хорошо, значит, потанцуем! Если хочешь, можешьвзять с собой сестру!

– Рассмотрим такой вариант!

– Значит, ты согласна танцевать?

– Согласна, Рыжий!

– А я думал, ты меня обольешь презрением! Я тебя обожаюс каждой минутой все больше! Значит, так, я освобожусь часам к семи и заеду затобой. Ты где будешь к тому времени? Дома?

– А ты позвони.

– Есть.

– Дина, у тебя хахаль в Москве? – восторженнозахлопала в ладоши Нелли.

– Пока еще только претендент на звание хахаля!

– Претендент на звание хахаля? Клево! Слушай, я возьмуэто на вооружение.

– Кстати, имеешь шанс с ним познакомиться.

– То есть?

– Он пригласил меня с сестрой пойти куда-топотанцевать.

– Во дает! А сколько ему лет?

– Сорок три.

– И ты возьмешь меня с собой?

– Почему бы и нет?

– Ну, я же моложе… – она лукаво на меняпосмотрела.

– И моложе, и несравненно красивее, но если он клюнетна это, значит, никогда не получит почетное звание моего хахаля. Только ивсего.

– Ух ты! Класс! И тебе не будет жалко, если я егоотобью?

– Мне будет жалко потерять тебя, едва только обретя.

– Ага! Значит, тебе и его жалко потерять?

– Нет, его не жалко!

– Неправда. Это нелогично!

– Для меня – логично!

– Ну что ты лезешь в бутылку? – расхохоталасьНелли. – Никуда я с вами не пойду, просто не могу, это раз, у своих ямужиков принципиально не отбиваю, это два, а сорок три года для меня –безнадежная старость! Мне эти комплексующие папики не нужны триста лет. Простоя тебя испытывала. Заведешься ты или нет…

– Значит, по-твоему, сорок три года – это безнадежнаястарость? – улыбнулась я.

– О, мне в принципе нравятся только свежие парни, непотасканные… А вот Злата, моя подружка, она как ненормальная втюрилась в одногоартиста, у них роман бешеный, так ему сорок два, он, правда, интересный,талантливый, но все равно…

Меня вдруг слегка затошнило от нехорошего предчувствия.

– И что это за актер? Известный?

– Ты разве наших актеров знаешь? Константин Иванишин.Ой, погоди, мне же Наташка говорила, что он тоже ваш одноклассник, да?

– Да!

– Он тебе нравится?

– Да я его еще не видела… И что, у них серьезный роман?

– Ну, он с ней спит, это как, по-вашему, серьезный илинет?

– А по-вашему?

– По-нашему бывает всяко… Можно спать с парнем и ни вочто это не ставить, а можно и чокнуться, вроде Златки.

– Златка, значит, чокнулась?

– Ага!

– Она красивая?

– Ну, это дело вкуса. Такая жгучая Карменсита…

– Понятно. Она собирается за него замуж?

– Ну, собираться-то можно, но он не собирается на нейжениться и прямым текстом это заявил, прежде чем с ней трахнуться.

– Что ж, по крайней мере, честно. Но по этому раскладуя понимаю, что не столько он ее в постель затащил, сколько она его?

– Это точно! Но ей понравилось…

Мне тоже, подумала я. Но, естественно, промолчала.