громко засмеялась.)

Он (прислушиваясь). По-моему, он идет.

Женщина. Я приду через четверть часа. Если ты сам не сумеешь объяснить ему, что нам нужно ехать, – это объясню я! (Уходит.)

Входит Гвиччарди. Маленький, седой, плохо одетый человек на костылях, с ногой в гипсе.

Гвиччарди. Здравствуй. Из твоего номера выскочила какая-то красавица и ошпарила меня таким взглядом, словно я собирался выклянчить у нее сто лир. Это что, твоя…

Он. Это моя знакомая.

Гвиччарди. Рад тебя видеть. Ты мало изменился. Ни одного седого волоса.

Услышав эти слова, сказанные Гвиччарди, Он невольно дотрагивается до своей полуседой головы.

А я, видишь, совсем поседел. Да теперь еще – ковыляю. Это, правда, временно. Ты сказал, что не будешь спешить, так что, пожалуй, я начну издалека…

Он (нерешительно). Дело в том, что мне придется уйти раньше, чем я думал. Так что, может быть, лучше…

Гвиччарди. Я бы зашел к тебе в другой раз, но тут такая история… Завтра будет демонстрация, после которой меня могут посадить в тюрьму.

Он. За что?

Гвиччарди. За то же, за что они уже сломали мне ногу в прошлый раз. Пришел еще один ваш военный транспорт со всякими штуковинами. И мы не даем разгружать его! Скажи мне откровенно, по старой дружбе, – неужели вам действительно так уж до зарезу нужны эти военные базы у нас, в Италии?

Он. Они нужны не нам, а вам!

Гвиччарди. Ей-богу, нет! Я не коммунист и не социалист, но, клянусь святой девой Марией, нет, нет и нет! Я не читаю ваших газет, но товарищи сказали, что ты работаешь в такой, которая раза три в год все-таки пишет правду. И что ты, когда захочешь, можешь здорово написать! Давай пойдем завтра со мной. Я, собственно говоря, за этим и пришел к тебе. Можешь ничего не кричать вместе с нами, но послушай, что кричим мы! Можешь потом ругать нас, что мы дураки и просто не проживем без этих ваших штуковин, но не ври, что на демонстрации ходят одни коммунисты! И вообще не ври, напиши разок по-честному, что эти чудаки-итальянцы не хотят, чтобы в один идиотский день или идиотскую ночь вся земля взлетела на воздух! Ну как, пойдем по старой дружбе? Когда у вас пишут про такие вещи всякую ерунду, я всегда говорю: они просто-напросто не видели этого своими глазами!

Он. Послушай-ка…

Гвиччарди. Слушаю, слушаю… Я, как всегда, не даю сказать ни слова.

Он. Расскажи, как ты живешь?

Гвиччарди. На одной ноге. Живу неважно, но это не имеет особого значения. Так как же насчет завтра?

Он. Завтра я, к сожалению, не могу. Если бы это было послезавтра…

Женщина, на которой он женился (входя). Ты готов?

Он. Мы еще…

Женщина (обращаясь к Гвиччарди). Здравствуйте.

Гвиччарди. Здравствуйте.

Женщина. Наверное, он не сказал вам, что мы должны ехать на рыбную ловлю. Мы бы отложили, но это не наша яхта. Но завтра после обеда мы вернемся, так что вы…

Он. Слушай, может быть, мы в самом деле увидимся с тобой завтра вечером? Ты мне расскажешь, как все это было. Мне очень неудобно перед тобой…

Гвиччарди. Море тихое, рыбная ловля будет удачной…

Он. Мне очень неудобно перед тобой, что я не могу согласиться…

Гвиччарди. А я тебе ничего не предлагал. Поезжай. Море тихое. (Порывается уйти.)

Он. Я бы все-таки хотел повидать тебя. Оставь адрес.

Гвиччарди. Он есть в адресной книге.

Он. Я разыщу тебя.

Гвиччарди. Лучше разыщи себя. Тот, которого я знал когда-то, живет по другому адресу.

Женщина. Не обижайтесь на него. Мы заедем к вам вместе, послезавтра. И вы нам покажете настоящий Неаполь. Мне уже давно этого хочется.

Он. Не вмешивайся, пожалуйста, в наши дела.

Женщина. Подожди! Я прекрасно знаю, что я хочу сказать. Мы непременно заедем к вам на днях. У вас, наверно, много детей. У всех итальянцев много детей.

Гвиччарди. Да, я не исключение.

Женщина. Я очень люблю детей.

Он (предвидя дальнейшее). Я прошу тебя – замолчи!

Женщина (не обращая на него внимания, вынимает из сумочки деньги). Может быть, вы пока что-нибудь купите им от нас обоих. А когда мы приедем к вам…

Он (вырвав у нее сумку и деньги, яростно запихивает их обратно и сует ей сумку в руки). Уходи отсюда!

Женщина. Что?

Он. Я говорю: уходи отсюда!

Женщина. Если ты так думаешь, что я после этого…

Он (бешено). Я ничего не думаю! (Насильно повернув ее за плечи.) Уходи отсюда!

Женщина. Только не вздумай потом просить у меня прощения! (Уходит.)

Гвиччарди. Ты чуть не прибил ее. Оказывается, вы тоже иногда не обходитесь без этого?

Он. Черт с ней! Не хочу о ней думать. Я пойду с тобой завтра.

Гвиччарди. Правда?

Он (улыбнувшись). Клянусь святой девой Марией! Давай свой адрес.

Второй пилот. Не понимаю, почему ты запретил себе об этом вспоминать!

Он. Потому что я никуда не пошел с ним.

Штурман. Не пошел?

Он. Я взял катер, догнал ее в море и попросил прощения.

Дик. И она простила?

Он. Да. Ей нравилось, когда я бывал бешеный, а потом просил за это прощения.

Штурман (к Гвиччарди). И ты больше не видел его?

Гвиччарди. Нет.

И, словно перестав замечать Его, Гвиччарди медленно, на костылях, проходит мимо него и исчезает.

Штурман. Почему ты не пошел к нему? Хотя бы потом.

Он. Потому что его убили. В порт вызвали полицию, и она стала стрелять. Об этом много писали…

Дик. А ты?

Он. Я тоже.

Дик. Все-таки!

Он. Гордиться нечем, я написал очень сдержанно. Мне тогда впервые за много лет дали паспорт и разрешили выехать. Я наконец поехал от крупной газеты, куда меня раньше и на порог не пускали! Если бы я написал хоть немного резче…

Второй пилот. А, подумаешь, резче или нежнее! Главное для таких, как ты, остаться в живых! А пойди ты вместе с Гвиччарди, тебя, не дай бог, могли бы тоже убить!

Он. Ты напрасно смеешься над этим. Мне как раз тогда показалось, что умереть – не самое страшное. Я пошел по его адресу к его вдове. Я хотел помочь ей.

Штурман. Деньгами?

Он. Да.

Штурман. И она взяла?

Он. Нет. Она сказала мне: «Раз ты не пошел вчера с ним туда, зачем ты пришел сегодня без него сюда?» И мне вдруг стало так тошно, что я напился с тоски, вернулся в гостиницу и сунул себе пистолет в зубы…