мужском Купеческом клубе. И другие молодые родственники — они постоянно заняты. Инесса даже и не подозревала, чем именно так загружены братья мужа, пока в дом с обыском не приехали жандармы. Оказывается, наследники мечтают о смене существующего строя! И пропаганду ведут на собственных фабриках!

«Они же рубят сук, на котором сидят!» — Инесса не одобряла их деятельности.

Ни в своем дневнике, ни в письмах она не оставила никаких записей о том, когда к ней пришло решение посвятить себя революции. По разным косвенным доказательствам можно было предположить, что этот процесс начался в 1902 г., когда Владимир Арманд познакомил Инессу с несколькими подпольщиками. В 1964 г. журналист Павел Подляшук отыскал в Государственном архиве Московской области автобиографию Инессы. Там она указывает, что после недолгого колебания между эсерами и эсдеками решила стать большевичкой.

Инесса будет работать на революцию, как вол. Несколько тюремных отсидок, ссылка почти к полярному кругу, побег за границу. Знакомство с ленинским кружком в Париже.

Как вспоминала большевичка Людмила Сталь, с которой Инесса вместе верстала в феврале 1914 г. зарубежную часть первого номера журнала «Работница», никто и никогда не слышал, чтобы .Инесса отказалась от какого бы то ни было партийного задания. Ни от рутинного, ни от тяжелого, ни от опасного.

Инесса будет переезжать из одной европейской страны в другую как большевистская связная. Напишет множество статей и брошюр. Станет обучать революционеров в специально организованной школе под Парижем. Ей придется выступать на европейских социал-демократических конференциях по поручению вождя партии, которую она выбрала для себя из десятка других революционных организаций. Переведет с русского на английский и французский языки (и наоборот) множество чужих статей революционного содержания. Но это все будет позже.

А пока она всего лишь жена одного из наследников крупного состояния. И бунтарские настроения, которые бродят в семье среди братьев и сестер ее мужа, еще не захватили Инессу. Ее волнуют практические задачи. Как улучшить положение рабочих на фабриках ее родни?

«Саша, пожалуйста, будь добр, достань мне книгу “Женские промыслы в Московской губернии”. Мне бы только узнать насчет труда учениц и мастериц. Среднее количество часов, которые они работают и среднюю заработную плату»18.

Александра удивляла тяга Инессы к серьезной литературе. Как-то раз во время отдыха в Крыму на пляже он поинтересовался, что читает жена, увидев в ее руках толстенную книгу. Душещипательный роман? Взглянув на титульный лист, он поразился: «С.С. Арнольди. Задачи понимания истории. Проект введения в изучение эволюции человеческой мысли».

— Это тебе интересно?

— Очень интересно! Некоторые его взгляды мне прямо ужасно по душе. Вообще, я давно не читала книги, которая бы так соответствовала моим взглядам.

Арнольди — литературный псевдоним Петра Лаврова, теоретика революционного народничества. Читая книгу, в беседах с Александром она все чаще затрагивает тему революционного переустройства общества. Инесса еще только начинает интересоваться революционными течениями и очень далека от практики. Но пройдет совсем немного времени, и она втянется в революционное движение.

Сейчас, век спустя, о революционерах судят по-разному. Читая дневники и письма моих родственников, втянутых в это всеобщее разрушительное движение, охватившее все слои общества, приходишь к выводу, что у революционно настроенных людей не было преступного умысла погубить Россию. Та же Инесса, те же братья Арманд вполне могли продолжать жить сытой и размеренной жизнью. Но им не позволяла совесть. Они воспринимали социальное неравенство как вопиющую несправедливость — это понимали даже дети. Мой двоюродный дядя, ученый-океанолог Марк Владимирович Федосов, признавался мне, что всю жизнь, с детства, испытывает мучительный стыд оттого, что его семья была богатой, в то время как сверстники, дети рабочих с семейных фабрик, несомненно, были бедны. Это чувство впервые поселилось в нем, когда детей рабочих позвали на елку в господский дом. Им дарили подарки, для них устроили прекрасный концерт — но дети продолжали жаться в углу и смотреть на окружающих исподлобья. Этот мир богатых был им чужд и враждебен.

Вероятно, с той же самой елки началось и становление личности моего отца. В 16 лет Поль Арманд ушел на Гражданскую войну на стороне красных. Его юношеские идеалы складывались под влиянием революционно настроенных родственников. Я думаю, что его мать, моя бабушка Рене, была в отчаянии от выбора своего младшего сына. Ее старшие дети — Андрей и Николай — оба погибли на войнах: первый — на мировой, второй — на Гражданской. Она временами жалела, что не осталась перед войной в Швейцарии, где возле Лугано у нее была вилла, подаренная свекром. Несомненно, уехать за границу могли все Арманды. Во Франции и Швейцарии оставались крупные банковские счета, оставалась недвижимость за рубежом, и вполне можно было начать жизнь на новом месте. Но семья предпочла остаться в России и разделить судьбу народа. Почему? Это большая загадка, и уже некому ее объяснить потомкам.

ЗА ВЕЛИКОЕ ДЕЛО ЛЮБВИ

Из письма Инессы Арманд дочери Ине, Берн, 1916 г.:

«И в наш век электричества и пара еще существует грубое и примитивное отношение к женщине, грубое понимание любви. Откуда же это несоответствие между сложной психикой современного человека и подобными упрощенными, грубыми представлениями о любви? Любовь тоже является продуктом культуры и цивилизации. Животные и дикари не знают того сложного опоэтизированного чувства, наполненного психологическим общением. У Толстого в “Крейце-ровой сонате” нет и тени любви, там царит лишь инстинкт. Выходит, что в современном обществе наряду с самыми высшими, сложными и утонченными проявлениями чувств большинство в любви проявляют себя совершенно как дикари. Все вступают в брак или развратничают, но очень немногие любят или любили».

Мать разговаривает с юной дочерью как с равной. На весьма рискованную тему. Но она никогда не была ханжой. И на этом играют современные журналисты. Об Инессе Арманд очень много написано и снято. Почти все авторы опошляют этот образ, низводя его до уровня современных светских львиц. Но что с них взять? Истории они не знают, а свои представления о жизни черпают из глянцевых журналов. Дадим слово самой «обвиняемой».

Вот ее записка, видно по почерку, что торопилась: «Мой дорогой и любимый Саша. Прости, что меня нет, но