— Мне нужно, чтобы ты и Медея вернулись со мной в Калосис.

— Ты действительно думаешь, что там безопаснее, чем здесь?

— С тех пор, как там находится армия шаронте и взбешеннаябогиня, жаждущая крови, да. Или ты знаешь что-то, чего не знаю я, о зарытыхматеринских инстинктах Артемиды? Но, честно, представить, что она встает натвою защиту, я могу не больше, чем то, что она защищает меня.

Зефира пристально на него посмотрела.

— Хочу, чтобы ты знал. Я соглашаюсь на это только радибезопасности Медеи. Иначе я бы послала тебя туда, где не светит солнце.

Страйкер одарил ее кривой усмешкой.

— Сладкая, я вас обоих отправляю туда, где не светит солнце.В отличие от этого места в Калосисе не бывает дневного света. Никогда.

— Не смешно.

— В самом деле? А я нахожу себя довольно забавным.

— Ты такой и есть.

Страйкер молчал, пока Зефира ходила вокруг, собираянекоторые вещи, включая косметику и лосьон. По его телу прошла чуждая дрожь,когда он вспомнил, как она использовала и то, и другое по утрам. Он лежал впостели, пока она наносила на лицо лосьон, а потом подводила глаза сурьмой ипокрывала губы бальзамом из хны.

Не было более приятного зрелища. Столь женственного имилого.

Такова Зефира.

— На что ты уставился? — огрызнулась она.

— Ни на что, — его голос прозвучал немного резче, чем онтого хотел, но Страйкер не собирался дать ей понять, насколько уязвимы егоэмоции в том, что касается ее. Этим она получит над ним власть, о которой ей неследует знать.

Как только она собралась, он забрал их из комнаты. Сначалаона попыталась вырваться. Затем, не говоря ни слова, уступила.

— Я приведу Медею.

— Дэвин все еще в ее комнате?

Зефира кивнула на дверь.

— Ранее он выходил прогуляться вокруг, так что я не уверена.

Страйкер последовал за ней по коридору в комнату Медеи изастыл, увидев обоих играющими в шахматы за столом, который стоял рядом сокном. Лицо Дэвина было помятым и опухшим от нападения, но в остальном онвыглядел готовым вернуться к делу.

Зефира уперла руки в бока.

— Должна ли я беспокоиться из-за того, что вы двое так уютноустроились?

Медея изучала доску.

— Расслабься, мам. Он очень даже хорош для даймона.

Зефира, выгнув бровь, посмотрела на Страйкера.

— Думаю, ты должен поговорить со своим человеком.

— О чем?

— Он один, в спальне твоей дочери, вместе с ней.

— Играет в шахматы.

— Это сейчас…

Страйкер рассмеялся.

— Расслабься, Фира. Я бы больше беспокоился, если бы оннаходился здесь с моим сыном, а не дочерью. Самая большая опасность, исходящаяот него, — он может захотеть взять ее туфли.

Ее губы сложились в тихое «ох».

Дэвин рассмеялся, двигая своего слона.

— Вам не стоит об этом беспокоиться, у нее самые крошечныеженские ножки, которые я когда-либо видел. Кроме того, то, что я предпочитаюмужчин, не значит, что я хочу быть женщиной. Поверьте.

Зефира начальственно хлопнула в ладоши.

— Ладно, вы двое нужны мне. Медея, собери свои вещи. Мы ещененадолго останемся с твоим отцом.

Медея пришла в ужас от этого заявления.

— Почему? — спросила она Страйкера.

Тот ощетинился, услышав ее тон.

— Я — твой отец. Ты не должна задавать мне вопросы.

Она поднялась на ноги.

Зефира громко вздохнула.

— Медея, прекрати злиться и делай, как он говорит. — Онаповернулась к Страйкеру со злостью во взгляде: — А тебе следует вспомнить, чтоэто дочь, которую ты никогда не видел. А не один из твоих солдат, получающийприказы.

Дэвин поднялся более медленно.

— Медея, если это заставит тебя почувствовать себя лучше,его тон гораздо мягче, когда он рявкает на вас, чем когда он рявкает на нас.

Страйкер бросил на своего подчиненного убийственный взгляд.

— Не лезь, Дэвин.

— Да, мой повелитель.

Медея остановилась рядом с матерью.

— Не понимаю, почему мы должны бежать от демонов.

— Не от демонов, дорогая. От Войны. И мы не бежим. Мызанимаем стратегическую высоту, чтобы продержаться, пока не отыщем егослабости. А теперь собирай вещи.

Ник подпрыгнул, когда, проходя мимо зеркала, поймал своеотражение.

— Святое дерьмо, — выдохнул он.

Его кожа стала кроваво-красной и была покрыта древнимисимволами черного цвета. Но, вне всяких сомнений, лицо в зеркале, увидевкоторое он застыл на месте, принадлежало ему.

Волосы Ника окрасились в черный, с красными прядками,спускавшимися на лицо. Оба глаза вниз по щекам пересекали черные линии.Эбонитовые глаза вспыхивали красным.

— Какого дьявола происходит?

— Это твоя истинная форма.

Он обернулся и увидел Меньяру, только это больше не быларастившая его пожилая женщина. Сейчас она стала выше него и выглядела лет надвадцать. Одета она была в черный топ на бретельках и обтягивающие черныебрюки, длинные волосы стянуты в стилизованный конский хвост.

— Кто ты? На самом деле?

Меньяра кинула ему один из двух посохов, которые держала вруках.

— В течение веков я была известна под многими именами. Но тылучше всего знаешь меня под именем Маат[25].

Сердце Ника скакнуло, стоило ему вспомнить египетскуюбогиню. Она была единственной, кто поддерживал порядок во вселенной. Богинясправедливости и правды. Меньяра подарила ему ее статуэтку на его семнадцатыйдень рождения.

«Она будет защищать тебя от зла, Николас. Поставь ее рядом скроватью, и никто никогда не причинит тебе зла, пока ты спишь. Она будетнаблюдать за тобой. Всегда», — он смог вспомнить, что она тогда ему сказала.

Его волной окатил горький гнев.

— Для богини правды ты слишком много мне лгала.

Меньяра улыбнулась.

— Не лгала, сладенький. Я всего лишь скрыла от тебя и твоейматери некоторые факты. Если это заставит тебя почувствовать себя лучше, я — тапричина, по которой Шериз ничего не подозревала о твоих Темных Охотниках. Ятщательно оберегала ее от всех паранормальных явлений в ее жизни. Как пыталасьпоступить и с тобой. Но судьба — мерзавка, которой нельзя отказывать. Тебе былосуждено раскрыть свои силы, и даже я не смогла бы укрывать тебя вечно.