звони мне в Париж.

У Ленормана создалось впечатление, что его куда-то несут, а через какое-то время ему показалось, что они на улице.

– Подгони свою колымагу, – произнес голос.

Ленорман услышал шум экипажа, запряженного лошадью.

Его положили на пол. Рядом с ним втиснули Гуреля. Лошадь пошла рысью.

Переезд длился около получаса.

– Стой! – приказал голос. – Спускайте их. Эй, возница, поверни колымагу так, чтобы задняя часть упиралась в парапет моста… Хорошо… На Сене никаких судов? Нет? Тогда не будем терять времени… Эй, вы привязали им камни?

– Да, булыжники.

– В таком случае действуйте. Препоручи твою душу Господу, господин Ленорман, и помолись за меня, Парбери-Рибейру, более известного под именем барона Альтенхайма. Ну как? Все готовы? Что ж, счастливого пути, господин Ленорман!

Ленормана поместили на парапет. Его толкнули. Он почувствовал, что падает в пустоту, и снова услышал насмешливый голос:

– Счастливого пути!

Через десять секунд настала очередь инспектора Гуреля.

Парбери-Рибейра-Альтенхайм

I

В саду под присмотром мадемуазель Шарлотты, новой сотрудницы Женевьевы, играли девочки. Раздав им пирожки, госпожа Эрнемон вернулась в комнату, служившую сразу и гостиной, и приемной. Она расположилась за столом и принялась приводить в порядок бумаги и книги записей.

Внезапно она почувствовала чужое присутствие в комнате. Встревожившись, обернулась.

– Ты! – воскликнула она. – Откуда ты явился? Каким образом вошел?..

– Тише, – молвил князь Сернин. – Выслушай меня, и не будем терять ни минуты. Женевьева?

– Пошла к госпоже Кессельбах.

– Когда будет здесь?

– Не раньше, чем через час.

– Тогда я дождусь братьев Дудвиль. У меня встреча с ними. Как Женевьева?

– Очень хорошо.

– Сколько раз после моего отъезда она виделась с Пьером Ледюком за эти десять дней?

– Три раза, и сегодня должна с ним встретиться у госпожи Кессельбах, которой она его по твоему приказанию представила. Только я должна сказать тебе, что лично мне этот Пьер Ледюк мало интересен. Женевьеве лучше найти какого-нибудь хорошего парня ее уровня. Например, учителя.

– Ты с ума сошла! Женевьеве выйти замуж за какого-то школьного преподавателя!

– Ах, если бы ты прежде всего думал о счастье Женевьевы!

– Какого черта, Виктория! Ты попусту донимаешь меня своей болтовней. Разве у меня есть время сентиментальничать? Я играю шахматную партию, переставляя свои фигуры и не беспокоясь о том, что они думают. Когда я выиграю партию, то озабочусь узнать, есть ли сердце у коня Пьера Ледюка и королевы Женевьевы.

Она прервала его:

– Ты слышал? Чей-то свист…

– Это Дудвили. Сходи за ними и оставь нас.

Как только братья вошли, князь спросил с присущей ему определенностью:

– Я знаю все, что сообщили газеты об исчезновении Ленормана и Гуреля. Вам известно что-нибудь еще?

– Нет. Дело взял в свои руки помощник, господин Вебер. Вот уже неделю мы обыскиваем сад пансиона, и нам не удается понять, как они могли исчезнуть. Вся служба в смятении… Такого никогда не случалось… Не оставив следов, исчезает начальник полиции!

– Две служанки?

– Гертруда пропала. Ее разыскивают.

– А Сюзанна?

– Ее допросили господин Вебер и господин Формери. Против нее ничего нет.

– Это все, что вы можете мне сказать?

– О нет! Есть и другие вещи, то, о чем мы не рассказывали газетам.

И они поведали о событиях, отметивших два последних дня господина Ленормана, о ночном посещении бандитами виллы Пьера Ледюка, затем о попытке похищения на следующий день, совершенной Рибейрой, и охоте в лесу Сен-Кюкюфа, потом о прибытии старика Стейнвега, о его допросе в Уголовной полиции в присутствии госпожи Кессельбах и его бегстве из Дворца правосудия.

– И никто, кроме вас, не знает ни одной из этих подробностей?

– Дьёзи знает о случае со Стейнвегом, он сам нам об этом рассказал.

– А в префектуре по-прежнему вам доверяют?

– Настолько доверяют, что открыто используют. Господин Вебер просто молится на нас.

– Ладно, – сказал князь, – не все еще потеряно. Если господин Ленорман допустил какую-то оплошность, стоившую ему жизни, как я полагаю, то прежде он все-таки проделал хорошую работу, остается лишь продолжить ее. Враг опередил нас, но мы наверстаем.

– У нас возникнут трудности, патрон.

– Какие? Речь всего-навсего о том, чтобы отыскать старика Стейнвега, раз именно он знает секрет.

– Да, но где Рибейра его спрятал?

– У себя, черт возьми.

– Значит, надо узнать, где живет Рибейра.

– А как же иначе!

Отпустив братьев, князь отправился в пансион. У входа стояли автомобили и двое мужчин расхаживали взад-вперед, словно несли караул.

В саду, возле флигеля госпожи Кессельбах, Сернин увидел на скамье Женевьеву, Пьера Ледюка и тучного господина, носившего монокль. Все трое беседовали. Никто из них его не заметил.

Между тем из флигеля вышли несколько человек. Это были господин Формери, господин Вебер, секретарь суда и два инспектора. Женевьева вошла в дом, господин с моноклем сказал что-то следователю и помощнику начальника полиции и, не спеша, удалился вместе с ними. Сернин подошел сбоку к скамье, на которой сидел Пьер Ледюк, и прошептал:

– Не шевелись, Пьер Ледюк, это я.

– Вы!.. Вы!..

После того ужасного вечера в Версале молодой человек видел Сернина в третий раз, и каждый раз это приводило его в смятение.

– Отвечай… Кто этот человек с моноклем?

Страшно побледнев, Пьер Ледюк что-то пролепетал. Сернин сжал его руку.

– Отвечай, черт возьми! Кто это?

– Барон Альтенхайм.

– Откуда он взялся?

– Он был другом господина Кессельбаха. Шесть дней назад барон приехал из Австрии и предложил свои услуги госпоже Кессельбах.

Тем временем следователи покинули сад, барон Альтенхайм тоже.

– Барон тебя расспрашивал?

– Да, подробно. Мой случай его интересует. Ему хотелось бы помочь мне разыскать мою семью, и он интересуется моими детскими воспоминаниями.

– И что ты сказал?

– Ничего, ведь я ничего не знаю. Разве у меня есть воспоминания? Вы поставили меня на место другого, а я даже не знаю, кто этот другой.

– Я тоже! – усмехнулся князь. – В этом-то как раз и состоит странность твоего случая.

– Ах, вы смеетесь!.. Вы всегда смеетесь… Но мне, мне все это начинает надоедать… Я замешан во множестве нечестных вещей… Не считая опасности, которой я подвергаюсь, изображая персонажа, каковым не являюсь.

– Как это… каковым не являешься? Ты, по крайней мере, герцог, точно так же, как я – князь… Быть может, даже больше… И потом, если ты не он, то стань им, черт возьми! Женевьева может выйти замуж только за герцога. Посмотри на нее… Разве Женевьева не стоит того, чтобы ты продал душу ради ее прекрасных глаз?

Сернин даже не взглянул на молодого человека, не интересуясь тем, что тот думает. Они направились к дому, где на ступеньках