его руки, в надежде проделать второй ход, который пойдет отлого вплоть до поверхности земли. Но работа была тяжелой и долгой, поскольку в этой части подземного хода камни были зацементированы.

– Шеф… шеф… – пробормотал Гурель сдавленным голосом.

– В чем дело?

– У вас ноги в воде.

– Да ладно тебе!.. И правда… Но честное слово, чего ты хочешь?.. Обсушимся на солнце.

– Да разве вы не видите?..

– Чего?

– Но это же поднимается, шеф, это поднимается…

– Что поднимается?

– Вода…

Господин Ленорман почувствовал, как дрожь пробежала по его телу. Он вдруг понял. Это было не случайное просачивание, а искусно подготовленное затопление, которое осуществлялось механически и неудержимо с помощью какого-то дьявольского устройства.

– Ах, прохвост, – проскрежетал он. – Если я когда-нибудь его поймаю!

– Да, да, шеф, но сначала надо выбраться отсюда, и по мне…

Гурель казался совершенно подавленным и не в состоянии был подать какую-то мысль, предложить план.

Встав коленями на землю, господин Ленорман проверял скорость, с какой поднималась вода. Примерно четверть первой двери оказалась уже затопленной, и вода была на полпути ко второй двери.

– Продвижение медленное, но непрерывное, – сказал он. – Через несколько часов ее будет выше головы.

– Но это страшно, шеф, это ужасно, – простонал Гурель.

– Послушай-ка, не станешь же ты изводить нас своими сетованиями, а? Плачь, если тебе это нравится, но чтобы я тебя не слышал.

– Это голод лишил меня сил, шеф, у меня голова идет кругом.

– Ешь свой кулак.

Как справедливо заметил Гурель, положение было ужасающим, и если бы господин Ленорман не обладал такой энергией, то отказался бы от столь безнадежной борьбы. Что делать? Нечего было надеяться, что Рибейра проявит милосердие и откроет им проход. Не стоило надеяться и на то, что помощь им окажут братья Дудвили, поскольку инспекторы не знали о существовании этого прохода.

Значит, никакой надежды не оставалось… никакой, кроме надежды на невозможное чудо…

– Как же так, как же так, – повторял господин Ленорман, – это слишком глупо, не станем же мы подыхать здесь! Какого дьявола! Должно же что-то быть… Посвети мне, Гурель.

Прильнув ко второй двери, он исследовал ее снизу доверху и со всех углов. С этой стороны, как, вероятно, и с другой, была задвижка, огромная задвижка. Лезвием своего ножа Ленорман отвинтил винты, и задвижка упала.

– И что дальше? – спросил Гурель.

– Дальше вот что, – отвечал Ленорман, – задвижка железная, довольно длинная, почти острая… Конечно, это не то, что кирка, но все-таки лучше, чем ничего… и…

Не закончив фразы, он вонзил орудие в стену прохода, немного отступив от каменной кладки, на которой держались петельные крюки двери. Как он и ожидал, за первым слоем цемента и камня обнаружилась мягкая земля.

– За работу! – воскликнул он.

– Я готов, шеф, но объясните мне…

– Все очень просто, речь о том, чтобы вырыть вокруг этой каменной кладки отверстие длиной в три-четыре метра, которое соединится с проходом за дверью и позволит нам бежать.

– Но понадобятся часы, и все это время вода будет подниматься.

– Посвети мне, Гурель.

Мысль господина Ленормана была верной, и с некоторым усилием, подгребая к себе и отбрасывая назад в проход землю, которую он сначала будет долбить орудием, ему вскоре удастся вырыть довольно большое отверстие, чтобы проскользнуть в него.

– Моя очередь, шеф! – сказал Гурель.

– А-а, ты возвращаешься к жизни? Хорошо, работай… Тебе надо лишь следовать контуру каменной кладки.

Вода тем временем поднялась до щиколоток. Хватит ли у них времени закончить начатую работу? По мере своего продвижения работа становилась все труднее, поскольку вырытая земля сильно мешала им, и, лежа плашмя в проходе, они вынуждены были поминутно убирать загромождавшие его кучи, отбрасывая их назад.

Через два часа работа была проделана, возможно, на три четверти, но вода уже покрывала их ноги. Еще час, и она достигнет уровня отверстия, которое они долбили.

И это будет конец.

Гурелю, ослабевшему без пропитания и отличавшемуся внушительной тучностью, мешавшей ему передвигаться взад-вперед в этом проходе, все более узком, пришлось отступиться. Он больше не двигался и дрожал от страха, ощущая ледяную воду, которая постепенно прибывала.

Зато господин Ленорман работал с неиссякаемым жаром. Труд ужасный, работа муравья, совершавшаяся в удушливых потемках. Ладони его кровоточили. Он изнемогал от голода и с трудом вдыхал малое количество имевшегося воздуха, а вздохи Гуреля напоминали ему время от времени о чудовищной опасности, притаившейся в глубине этого логова.

Однако ничто его не обескураживало, ибо он наконец нащупал перед собой зацементированные камни стены прохода. Впереди было самое трудное, но цель приближалась.

– Вода поднимается! – сдавленным голосом крикнул Гурель. – Вода поднимается!

Господин Ленорман удвоил усилия. Внезапно конец задвижки, которой он орудовал, вырвался в пустоту. Проход был прорыт. Оставалось лишь расширить его, что теперь стало гораздо легче, ведь отходы можно было выбрасывать вперед.

Гурель, обезумев от страха, выл, как умирающий зверь. Ленормана это не волновало. Спасение было у него в руках.

Однако на несколько секунд его охватило беспокойство, когда по звуку падающих отбросов он понял, что и эта часть прохода тоже наполнена водой – что было естественно, ведь дверь не могла служить непроницаемой дамбой. Но какое это имело значение! Путь был свободен… Последнее усилие… Ленорман выбрался.

– Иди сюда, Гурель! – крикнул он, возвращаясь за своим товарищем.

Он вытащил его за руки полумертвого.

– Давай, приходи в себя, дурачина, ведь мы спасены.

– Вы думаете, шеф… Вы думаете?.. Воды по грудь…

– Пускай… Пока она не закрывает нам рот… А твой фонарь?

– Он больше не работает.

– Тем хуже.

Вдруг Ленорман радостно воскликнул:

– Ступенька… две ступеньки!.. Лестница… Наконец-то!

Они выбирались из воды, из той проклятой воды, которая едва не поглотила их, и это было сладостное ощущение. Освобождение воодушевляло их.

– Стой! – прошептал Ленорман.

Он уперся во что-то головой. Вытянув руки, ощутил препятствие, которое тут же поддалось. То была крышка люка, и, открыв этот люк, они очутились в подвале, куда через отдушину просачивался свет ясной ночи.

Откинув крышку, он поднялся по последним ступенькам.

На него тут же упал какой-то покров. Его схватили чьи-то руки. Ленорман почувствовал, как его окутывает что-то вроде одеяла или мешка, а потом его обвязали веревками.

– Теперь другой, – послышался чей-то голос.

Такую же операцию должны были проделать с Гурелем, и тот же голос произнес:

– Если они закричат, сразу убей их. Твой кинжал с тобой?

– Да.

– В путь. Вы, двое, берите этого… вы, двое – того… Никакого света и никакого шума… Дело серьезное! С самого утра обыскивают сад… Усердствуют человек десять или пятнадцать. Возвращайся во флигель, Гертруда, и чуть что,