Однако соглашаюсь. И почему-то думаю при этом о Злюке. Как она ведёт себя с Андроповым наедине? Как принимает его ласки? Она такая же податливая, возбужденная, как со мной в то утро? Нет, не хочу об этом думать. Неужели все это – притворство с ее стороны, и на самом деле ей все равно, с кем спать?

Пока я об этом размышляю, мы успеваем подняться на лифте и оказаться в уютной современной квартире, не шикарной, но отделанной со вкусом.

– Чаю хочешь? – спрашивает Ника, начиная нервничать. Какой чай, учитывая, что мы выпили кофе полчаса назад?

Притягиваю её к себе и целую, Ника теряется, но все же отвечает, вскоре растерянность пропадает, и она прижимается ко мне теснее. Мы плавно движемся к кровати в её комнате, но я совершенно не могу настроиться. Мои мысли все время перескакивают на Алевтину, и в конце концов, уже оказавшись у кровати, я отстраняюсь. Ника тяжело дышит, глядя на меня, я тру переносицу.

– Извини, Ник, наверное, нам не стоит. По крайней мере, сейчас.

– Да, конечно, – она откашливается, опускает голову, поправляя кофту, – я понимаю.

– Я позвоню, ладно? – добавляю и иду в сторону выхода. К тому моменту, когда обуваюсь, Ника выходит в прихожую, сумев спрятать эмоции. Улыбается.

– Я позвоню, – говорю ещё раз, она кивает. Быстро чмокнув в щеку, ухожу. И уже в машине сам себя ругаю. Эта чертова девчонка портит мне жизнь, даже не присутствуя в ней!

Еду в сторону дома, старательно прогоняя ненужные мысли. Но даже не знаю, за какую зацепиться, чтобы она не привела к Завьяловой. Замкнутый круг какой-то.

Маринка встречает меня с легким удивлением.

– Думала, ты не придёшь, – ляпает и сама же смущается, тут же переводя тему: – Чаю хочешь?

– Не откажусь.

Пока я переодеваюсь, дочь делает чай, ставит передо мной корзинку с печеньем, сама усаживается рядом, то и дело строча что-то с улыбкой в телефон.

– С кем общаешься? – задаю вопрос, хотя ответ знаю.

– Да так…

– С Глебом?

Тяжело выдохнув, дочь кивает.

– И как у вас?

– Нормально, – на мой вопросительный взгляд со вздохом продолжает: – Мы гуляем вместе, много общаемся.

– Поцелуи?

– Ну пап, – она немного краснеет. – Ну я же взрослый человек, чего ты со мной, как с ребёнком?

– Ребёнку бы я такие вопросы не стал задавать, – хмыкаю в ответ.

– Ничего больше поцелуев, такой ответ устроит?

– Вполне.

Маринка утыкается в телефон и начинает быстро писать. Я задумчиво пью чай, глядя на неё.

К тому, что у неё нет мамы, она привыкла. Это в детстве был больной вопрос. Как сейчас помню дебильные отмазки вроде «так бывает, что в семье кого-то нет» или «маме пришлось уехать от нас». В какой-то момент дочь даже была уверена, что на самом деле мама умерла, а иначе бы обязательно появилась. Мне кажется, с этой мыслью ей было спокойней жить, она помогала объяснить несправедливость происходящего.

Но я не хотел, чтобы Марина так думала. Потому пытался по возможности мягко донести, что маме просто нужна другая жизнь. Не пытался оправдать Кристину, говорил как есть, но в мягкой форме. И в конце концов, Марина смирилась с этой мыслью. Она знала, что где-то есть ее мама, но у нас разные жизни и нам не по пути. Последний раз эта тема поднималась несколько лет назад, и вот теперь я сижу и думаю: хотела бы она познакомиться со своей матерью?

Вот только Кристине это вряд ли нужно, иначе бы нашла меня, не так это сложно в век компьютерных технологий. А раз так, ни к чему и Марину травмировать.

– Дочь, – зову ее, она поднимает глаза, откладывая телефон. – Ты знаешь, что я люблю тебя?

Улыбается. Вижу, что счастлива. Вот ради этой улыбки хочется жить. Встав, обнимает, я прижимаю ее к себе.

– Я тебя тоже люблю, пап, – говорит негромко. И это чертовски приятно. Очень уж напрягало меня наше общение с момента решения переехать. Марина закрылась и отстранилась, не хотела идти на контакт. Но сейчас вроде бы все ничего. Может, конечно, немаловажную роль в этом играет Глеб…

Мысли от парня снова скачут к Завьяловой, и я хмурюсь. Дочери я велел меньше собирать сплетни, и в любом случае не говорить гадости за спиной человека. Очевидно, Алевтина ей не очень нравится, и дружит она с ней постольку поскольку. Скорее, использует ее дружбу с близнецами в личных целях. Так себе поступок, кстати.

Эта неделя проходит удивительно быстро. На лекции в среду Завьялова уже не ищет мой взгляд, сидит, уткнувшись в тетрадку, не поднимая голову. Я столько не говорю, сколько она там пишет. Уходит сразу после пары. Поняла, что общения не будет? Или переключила внимание на более интересный вариант?

В пятницу расписание немного изменили, семинар на пятом курсе перенесли аж на четвёртую пару, так что я могу позволить себе поспать подольше, но вместо этого с утра отправляюсь в спортзал. Надо возвращать спорт в жизнь, а то с переездом совсем не до того было.

Третьей парой семинар на третьем курсе, приезжаю чуть раньше, потому что просили заглянуть в канцелярию что-то подписать. Выйдя оттуда, иду в сторону лестницы, но, завернув за угол, подаюсь назад. Аккуратно выглянув снова, вижу у ректорского кабинета Завьялову с Андроповым. Разговора не слышу, но мужчина суёт ей деньги, она вроде и смущается, но берет. Он гладит ее по плечу, после чего девчонка топает в сторону холла.

Несколько секунд я обдумываю эту ситуацию. Значит, все-таки играет. Нашла старого дурака, который и в институте поможет, и денег даст. Всего-то нужно пару раз в неделю его ублажить.

Злость внутри закипает, прямо-таки бурлит, и когда иду на четвёртую пару, отмечая, что на факультете никого уже не осталось, понимаю: я не удержу эту злость. Хотя должен.

И оказываюсь прав. Нет, я не ору, внешне остаюсь вполне спокойным, но топлю Алевтину вопросами. Она теряется, что-то лопочет, и я давлю ещё сверху. Многие начинают над ней посмеиваться. Девчонка краснеет, утыкается в свои книги, но я специально выдёргиваю её и снова топлю. Не знаю, получаю ли наслаждение от этого? Скорее нет, просто пытаюсь заесть горечь разочарования.

Я хочу покинуть кабинет сразу после звонка, но меня задерживает одна из студенток, задает вопросы. Я отвечаю, а к тому моменту, когда она уходит, в нем остаемся только я и Завьялова. Она успела собрать вещи, и теперь стоит возле первой парты. Я беру телефон и записную книжку и двигаю на выход, игнорируя присутствие девушки, но она преграждает мне дорогу.

– Зачем вы это сделали? – спрашивает, хмурясь. Я вздергиваю бровь.

– О чем вы, Завьялова? О том, что не были готовы к паре?

Пытаюсь обойти ее, но она делает шаг в сторону, не позволяя.

– Мне надо идти, – говорю строго, Аля резко разворачивается и закрывает дверь на ключ изнутри. После чего отходит в сторону вместе с ключом. Взгляд метает молнии, Злюка в лучшем ее проявлении прямо.