Вот дедушка-арбитр убрался в сторонку, бойцы встретились насередине… и начался рок-н-ролл. Против краевских ожиданий – без каких-либопредисловий типа разных там ритуальных расшаркиваний. Стремительный,быстротечный и кровавый. Весь ножевой бой – на ногах, на скорости, на чувстведистанции. Вошёл, ужалил и отскочил, а главная цель не горло, не глаза, неживот и подавно не сердце – вооружённая рука. Пока у змеи не вырван ядовитыйклык, она смертельно опасна…

В этом Краев тоже кое-что понимал. И почувствовал немалоеоблегчение, сразу заметив, что из двоих, кружившихся на арене, Рубен былгораздо опытнее и быстрее. Вжик! – на пол упал нож и следом три пальцаамбала, воздух прорезал сдавленный крик, дедушка-арбитр внимательно повёлбородкой… Каллиграфию татуировок испортили кровавые кляксы…

– Бу-бу-бу, – на удивление спокойно и не по-нашемупроизнёс Рубен, в интонации его однозначно слышалось: покайся, уйдёшь живым.

Правильно, настоящий воин не отнимает жизнь без крайнейнужды… В зале повисла тишина, арбитр кивнул было, но амбал перехватил нож левойрукой и с ненавистью взвыл:

– Бу-у-у!

Ему, как видно, были не нужны ни покаяние, ни прощение. Азря, в последний час не помешало бы… Рубен стремительно сорвал дистанцию, отсёквооружённую кисть и на всю длину клинка вогнал ритуальный кинжал противнику вгрудь.

Целых полсекунды тот ещё стоял на ногах, словно не веря вслучившееся, потом обмяк и плавно, без стука, осел на пол. Струйкой побежалакровь. Дедушка-арбитр поднялся и очень торжественно, глядя на Рубена, вынесвердикт:

– Бу-бу-бу…

– Бу-бу-бу. – Рубен поклонился в ответ, мелькомпосмотрел на поверженного врага и всё той же грозно-величественной походкойнаправился туда, где стоял Краев.

…На глазах совершая обратную метаморфозу, превращаясь впрежнего, привычного Рубена. Жителя двухкомнатной коммуналки, знатокакавказской кухни и автомобильных шпаклёвок… Вот расплелась изысканная причёска,пропала невиданная татуировка…

– Ну, брат, ты даёшь, – только и смог выговоритьКраев. – Ну ты даёшь…

А в самом деле, что ещё сказать? «Монстр, машина дляубийства»? «Терминатор удавился»?.. Тьфу, всё мелко, не то.

Ещё Краева прямо-таки распирало от увиденных чудес, но онкрепился, оставлял все вопросы – если они будут позволены – на потом. Словокабальеро – не фиг собачий, его на воздух не бросают.

– Да ладно, просто ножик был хорош… – натянулфутболку Рубен. – Правильной заточки. Ну всё, Олег, можем идти. Нашавзяла.

Престарелый арбитр забрал оба ножа, протёр их фланелькой ивытащил нечто вроде пульверизатора, каким пользуются в парикмахерской. Только вэтом флакончике была явно не «Красная Москва» и не «Шипр». Стоило дедушке одинраз пшикнуть на труп, как поплыло страшное зловоние, следом повалил густой дым,ужасающе заскворчало – и амбал стал таять на глазах. Как шоколадная конфета наасфальте в жару…

Краев и Рубен уже карабкались по лестнице, подальше отхоррора. С лязгом приладили крышку, закрыли лжебетоном, вышли из мафиозныхдекораций в посткатастрофные… Молча забрались в машину, и суета городских улицпоказалась Краеву куда менее реальной, чем только что увиденное.

Паркуя «Жигули» возле дома, Рубен негромко сказал:

– Тебе придётся всё забыть, сирели. Извини, приказсвыше.

Кому-то там наверху было наплевать на слово кабальеро, иРубену, чувствовалось, было здорово неловко от этого.

– Кино продолжается, – не обидевшись, усмехнулсяКраев. – Ну давай, вытаскивай вспышку. Или мне сотрут память, как Шварцу?[81] Или… – Он замолк, огляделся и немного заспанно улыбнулсяРубену. – А… бари луйс,[82] брат. Ты с работы или наработу? Я вот решил с утра погулять, опять башка что-то болит…

– Ты смотри, не терпи зря, Тамара тебе быстренько уколвкатит, – заботливо посоветовал Рубен. – Нагуляешься, завари чаюпокрепче и в холодильник наш загляни. Там вроде ещё пирог оставался… с малиной…Ну всё, побежал я. Удачи тебе.

– Пока, – посмотрел ему в спину Краев,помассировал висок и двинулся через двор.

«Jingle bells, jingle bells», – крутилась у него вголове неизвестно откуда взявшаяся мелодия…

– А вас, подполковник Варенец, я попрошуостаться. – Генерал подождал, пока опустеет кабинет, закрыл дистанционнодверь, щёлкнул тумблерами системы охраны. Вздохнул, выдержал паузу, негромкоспросил: – Ну что, Оксана, как Тихон-то? Говорят, вроде лучше ему?

– Спасибо за заботу, товарищ генерал. – Оксанасразу не поняла, откуда дует ветер, но исполнилась подозрений. – Кушаетхорошо… Кормлю исключительно натуралкой: печень, овсянка, говяжий фарш… Рыбкудаю…

– Рад за кота, – почесал бровь генерал, –Однако он не просто идёт на поправку, но ещё и ходит внутри охраняемогопериметра. В смысле болтается… Вот, почитай, – вытащил он из сейфапапку. – Дурдом какой-то. И смех, блин, и грех.

В папке с грифом «Совершенно секретно» лежали две бумажки –одна за подписью капитана Миловидовой, другая вышла из-под пера майораХлебниковой. Обе челобитные были на одну тему – о том, что рыжий кот,принадлежащий лично подполковнику Варенцовой, ходит сам по себе, без ошейника иповодка, огрызается, рычит и вообще проявляет замашки «вуайериста и зооманьяка»– рвётся, будто ему там валерьянкой намазано, в женский туалет на третьемэтаже. А ещё этот рыжий вышеозначенный кот…

– Да, – оторвалась от чтения пасквиляОксана. – Шедевр. А вообще-то ведь всё правильно, кот гуляет сам по себе. Безошейника и поводка… да ещё и без намордника, во жуть-то где… Олег, –посмотрела она внимательно на генерала, – давай уже, признавайся. Разговорведь не о коте? Ну что там у нас приключилось такого нехорошего?

Она давно знала, что все серьёзные разговоры начальствоначинает издалека.

– У нас, Оксана, утечка информации, – тяжеловздохнул генерал. – Голову сломали, а где, что – не можем понять.Вероятно, радиозакладка, активизирующаяся на голос. Думали даже на твоегоТихона… Ну, что ветеринар вживил ему что-нибудь… Проверили обоих, всё чисто. Вобщем, подключайся. Сама понимаешь, нам утечки смерти подобны.

– Есть подключиться, – согласилась Оксана ипосмотрела на часы. – Олег, я пойду, а? Тишка небось уже процедуру ждёт…

Кот действительно в нетерпении переминался у двери еёкабинета. Будучи впущен, он вспрыгнул на стол и выгнул спину, подставляяхозяйским рукам истерзанную уколами холку. Вот так-то, вместо того, чтобыудирать и забиваться под мебель.