Оксана раскупорила флакон, набрала большой шприц, осторожнопроколола иглой крепкую кошачью кожу.

– Поехали… – И принялась запускать Тихонупрописанный доктором физраствор. – Опаньки, хорошо пошло.

Шприц был размером чуть не со стакан, так что после инъекциина холке у Тихона получался временный горб не хуже верблюжьего, но кот противэтого не возражал. Сидел с блаженным видом, жмурился, урчал и улыбался. Егоможно было понять. Моча отходила ещё плохо, интоксикация не сдавалась, афизраствор уменьшал концентрацию шлаков, отчего Тишке сразу делалось легче. Ктознает, что такое почечная колика, поймёт его без труда…

– Ну вот и всё, – закончила процедуруОксана. – Иди дальше подглядывай за этими дурами. Вуайерист ты наш.Зооманьяк…

А сама вдруг подумала, что кот – животное древнее, оченьмудрое и местами даже священное. Станет ли он что-нибудь делать просто так, безвеской причины?..

– Итак, начнём, – раскрыла папку с грифом «Хранитьвечно» Варенцова. – Вначале преамбула, вроде бы к делу не относящаяся.Капитан Миловидова и майор Хлебникова мало того что близкие подруги, так ещё изаядлые курильщицы, предпочитают сигареты марки «Кент», «Салем», «Мальборо» и«Ротманс». А курительное место у них – та самая уборная на третьем этаже.Позавчера они провели в ней в общей сложности один час четырнадцать минут,вчера – на три минуты больше, сегодня – уже без малого полтора часа…

– Час четырнадцать минут? – удивился генерал инехорошо нахмурился. – А когда же они работают?

– Очень может быть, что совмещают приятное сполезным, – усмехнулась Оксана. – И им, естественно, не нравится, чтокакой-то там кот в двери скребётся. А теперь главное… – Она сделалапаузу. – Кошки активно реагируют даже на слабые электромагнитные поля.Если чисто гипотетически предположить наличие в туалете активизируемой голосомрадиозакладки…

– Так, – мягко прервал её генерал, и глазаблеснули из-под очков. – Думаю, наши дуры ничего особо не совмещают,просто болтун – находка для шпиона… Проверим, естественно. Давай, Оксана,мобилизуй кота.

– Внимание, это Первый, – раздался в рациях голосгенерала. – Начали.

Дюжий капитан из службы внутренней безопасности ловкотолкнул дверь, и Оксана спустила с рук Тихона. Рыжая молния метнулась внутрь…из туалета отозвались гневные женские голоса, дуэтом призывавшие кастрацию иживодёра. Кто бы мог подумать, что их неожиданно перекроет кошачий рык, такоймощный, что, казалось, в сортире госбезопасности подал голос тигр.

– Мама!.. – завопили внутри.

– Чёрт! – Оксана отстранила капитана и рванула вудобства. – Стоять!

Внутри стлался волнами табачный дым, пластались по стенкеМиловидова и Хлебникова, а в крайней кабинке по левой стороне раздавалисьужасающие звуки. Это Тихон, утробно, по-тигриному рыча, драл когтями что-то заунитазом. Вот он успокоился, издал победный клич и с гордо поднятым хвостомявился на свет Божий.

Он нёс в зубах нечто похожее на пуговицу.

– А ну-ка дай сюда… – посмотрела Оксана и сразуобъявила в рацию: – Первый, это Вторая. Есть контакт. Повторяю, контакт есть.

– Ну вот и ладно, – выдохнули в эфире, –давай на базу. У нас тоже порядок. Как в танковых войсках – наиполнейший…

И все пошли: Миловидова, Хлебникова и дюжий особист в однусторону, а Варенцова с Тихоном – в другую, в генеральский кабинет. Атмосфератам была приподнятая, причём не только благодаря пуговице, извлечённой изгальюна. На мониторе у генерала шло радующее душу кино, записанное камераминаблюдения. Вот из припаркованной на улице неприметной «Тойоты» отчаянновыскочил, держась за уши, мужчина в чёрном… Резво обежал машину, снова сел,легковушка взвизгнула шинами… Да не тут-то было. Путь «Тойоте» перерезала серая«Волга». Выскочили люди в камуфляже, облепили иномарку… Взяли кого надо подбелые руки, сунули в багажник «Волги»…

На экране не хватало только надписи: «хеппи-энд».

– Чёртовы конкуренты, – прокомментировалгенерал. – Никак им не живется спокойно. Ишь, Тихон-то как рявкнул вмикрофон, у мудилы этого грешного аж уши свернулись… Молодец, котишка, герой. Апомнишь, Оксана, в Англии котам за качественную ловлю крыс присваивали званиесержанта? А наш чем хуже? Во какую крысу поймал, целого шпиона. Слышь, рыжий,будешь лейтенантом, прокалывай звёздочки на ушах!

А что, Тихон не возражал. Главное, ему дали-таки прикончитьмерзкую штуку, которая так раздражала его. Теперь можно было и отдохнуть нахозяйских тёплых руках. И следующая процедура совсем скоро…

На чердаке было хорошо. Уютно, сумрачно и спокойно. По крышебарабанил дождь, ветер силился отломать кусок заржавленного карниза, пахлопылью, старым деревом и немного сыростью, как и полагается в заброшенном жилье,температура в котором давно сравнялась с забортной. Однако сверху не капало,так что лежать на подстилочке и смотреть в оконце было совершенно не в тягость.Вот если бы ещё не сутки напролет, да не в цейсовскую могучую оптику…

– Ох, грехи мои тяжкие… – Песцов положил бинокль,сел, принялся массировать глаза. Потом вытащил офтагель, закапал, немногоподождал и снова приник к окулярам. – Ну, есть что новенького, а?

Вот уже четыре дня он плотно занимался объектом.Домиком-пряником, теремом-теремком в терминах Надежды Константиновны.Располагался тот в полусотне вёрст от города и представлял собой бывший детскийсанаторий. Надо думать, менее целебный и знаменитый, чем «Солнечное» или«Дюны», но дети примерно песцовского поколения исправно здесь отдыхали. В эпохуреформ врачи, нянечки и ослабленные дети куда-то тихо слиняли, а санаторий совсеми потрохами был продан неизвестно кому, и вместо зелёного штакетника попериметру вырос бетонный трёхметровый забор. И никто не мог знать, что затайная жизнь там происходила, пока по соседству не начали строить особняки, покоторым эту часть Агалатова прозвали «Рублёвка light». Судьба особняковскладывалась по-разному. Кто-то строился и вселялся, кто-то строился ипродавал, кто-то, не рассчитав финансовых сил, вообще бросал дело на полпути.Песцову повезло. Неподалёку от бывшего санатория обнаружился как раз такойнедострой. Законсервированный до лучших времён и, видимо, из-за туманностикаких-либо перспектив – неохраняемый. С его чердака вполне возможно былополюбопытствовать. Что Песцов и делал.

И чем больше наблюдал, тем сильнее проникался чувством, чтоза забором нечисто. В самом прямом и непосредственном смысле этого слова.Правду сказал мудрый Александр Григорьевич – тот ещё был домик-пряник,терем-теремок… В направленном микрофоне с параболическим отражателем – тишина.В лазерной подслушивающей системе – ноль. Микрофон-стетоскоп для прослушиваниясквозь стены молчит, как тамбовский партизан. Противоударный, заброшенный натерриторию «жучок» не подаёт никаких признаков жизни. Только-то и остаётся, чтолежать вот так на пузе и наблюдать. Днем, ночью, в инфракрасных лучах и ввидимом спектре. И чувствовать, как начинает ехать крыша: объект ясно различими вполне обитаем, но при этом ни тепла, ни звука не излучает. Словно кто егонакрыл толстым пуховым одеялом с абсолютной прозрачностью. Гектара этак на два…