—Ну ниху…— Макс хлопнул себя по лицу, ошарашенный подобным известием.— Божий сын существовал в реальности?! И онбыл инфестатом?!

—Существовал и был,— медленно прикрыл веки Аид, на секунду пряча свои жуткие глаза.— Но вот есть ли вего появлении хоть что-то божественное, мне неизвестно. Личность Хорста покрыта завесой абсолютной и непроницаемой тайны. Он пришел из ниоткуда, а потом бесследно исчез, как пустынный мираж. Правда, попался мне на глаза дневник одного сумасшедшего монаха, который уверял, будто сам Иезуус поведал ему, что вернется в назначенный час для спасения рода людского. Однако исходя из состояния бумаги, качества чернил и фигурирующих в остальных частях дневника именах, записи эти были сделаны ориентировочно в пятнадцатом веке. То есть тогда, когда Хорст уже считался ушедшей легендой.

—А может он тайно правил своими последователями, но непоказывался на глаза широкой публике?— выдвинул свою версию россиянин.

—Возможно,— равнодушно пожал плечами Сергей.— Но останки тех, кто мог ответить на мои вопросы, уже не спросишь.

—Потому что они были инфестатами,— полуутвердительно закончил за собеседника Макс.— Да, мы тоже с этим столкнулись во время экспедиции вРим. Ладно, это, конечно, охренеть, как интересно, но все-таки чем еще ты занимался последние годы? Не только же пыльные фолианты листал, а?

—Не думал, что ты настолько любопытен, Третий,— Аид изобразил подобие улыбки, но глаза его остались все такими же холодными и безжизненными.

—Сам себе удивляюсь,— через силу признался Виноградов,— но, и смолчать не могу. Хоть стреляй меня.

—Ну как знаешь. Впрочем, в этом нет большого секрета. Часть времени мы состаей провели, охотясь на разбежавшихся некромантов. Тех, кого успел завербовать Древний. Еще пару лет я устранял…

—Подожди, а может сделаем перерыв?— перебил Секирина Изюм.— Не знаю как ты, а яскоро сдохну тут от жажды. Извини за прямоту.

—Не вопрос. Если тебе нужно отдохнуть, то мыможем продолжить разговор и завтра,— неожиданно предложил бывший медиум.— Я просто не хочу говорить об этих вещах рядом с сыном. Боюсь, что любознательность Дамира сильнее остальных его качеств…

—Мне достаточно пары литров прохладной водички,— отказался от любезного предложения Макс.— После твоих историй все равно уснуть еще долго не получится. Сечешь, Сергей?

—Я понял тебя,— серьезно кинул собеседник.— Ты, ежели что, не стесняйся напоминать о своих потребностях. Я впоследние годы время воспринимаю очень своеобразно и несовсем слежу за его ходом. Равно как и регулярно забываю, что остальным нужна пища, питье и сон. Пойдем, Третий, Вика к твоему визиту наверняка приготовит что-нибудь особенное.

—Да мне можно только попить, я без еды могу хоть неделю провести,— пренебрежительно фыркнул спецназовец.

Однако живот Виноградова, напомнивший о себе оглушительным и требовательным урчанием, со словами своего хозяина, кажется, был категорически не согласен.

Ужин под звездами действительно был чрезвычайно вкусен и необычен. Но причудливости ему добавляли отнюдь не выставленные на столе блюда, а окружающая обстановка. Темнота, безмолвие, в котором не слыхать даже ветра, свет желтых фонариков над головами, стайки белесых мотыльков и едва различимые движения химер, сливающихся со мраком. Макс не мог сказать наверняка, но ему чудилось, будто порождения некроэфира резвились вокруг ужинающих людей подобно стайке разыгравшихся щенков. Правда производили при этом поразительно мало шума. Только редкие удары костяных наростов, стукающих друг об друга, да клацанье жутких челюстей изредка доносились до чуткого слуха инквизитора.

Иными словами, сидя чуть поодаль от легендарного инфестата, Изюм казался самому себе гостем какой-то сказки. Но только далеко не доброй и поучительной, которую заботливые редакторы причесали и адаптировали под детскую публику. А жестокой, в лучших традициях народных сказаний. Когда сидишь и незнаешь, то лисчастливый конец тебя ждет, то лизажарят заживо.

—Слушай, Аид…— позвал Макс медиума, но сразу же осекся, когда Виктория бросила на него суровый взгляд.— Ой, простите… то есть, Сергей. Почему твои химеры так странно себя ведут? Они что, тренируются?

—Они играются.

—И зачем?

—Что «зачем?» — не понял Секирин.

—Ну для чего ты заставляешь их это делать?— пояснил Изюм.

—Третий, ты, кажется, всё еще плохо понимаешь, что это за создания,— неодобрительно поджал губы Аид, словно его задел вопрос россиянина.— Я, конечно, могу им приказать, заставить сделать что-то против их воли, но нехочу. Пойми, Максим, они живые существа со своими желаниями и даже увлечениями. Или ты досих пор считаешь, что Артем отправился за тобой, потому что я ему повелел, а непотому что он хотел этого сам?

Виноградов после такой отповеди потерял дар речи и впал в ступор. Даже ложкой работать прекратил, хотя стряпня здешней хозяйки была просто восхитительной.

В самом деле, Изюм не успел толком подумать о поведении чудовища, в которое превратился Артем. Не было у него времени сопоставить факты и собственные впечатления, чтобы сделать выводы или как минимум выстроить подобие теории. И когда казалось, что сильнее удивить беглого россиянина уже невозможно, Аид выбивал почву у него из-под ног каким-нибудь коротким замечанием. Твою мать, да заэти дни с момента их встречи, Секирин пошатнул и разрушил множество постулатов о некроэфире, которые Виноградов считал незыблемыми!

—Скажите, Максим,— вывела ветерана из ступора Виктория,— чем вы занимаетесь?

—В последнее время наемничал понемногу,— не стал отпираться Изюм, но иоткровенничать о своем инквизиторском прошлом тоже поостерегся.

—Ух ты, воевали, да?!— загорелся интересом к беседе Дамир.— А где?

—В основном вЕвропе,— хмуро ответил россиянин, не любящий внимания к своей скромной персоне.— Еще немного вАфрике.

—А вам приходилось убивать?— не унимался пацан.

Виноградов украдкой кинул взгляд по сторонам. Оценил напряженную позу матери мальчишки. Отметил, как Аид поставил стакан со своей переслащенной газировкой и теперь смотрит на них с подобием сдержанного любопытства.

—Приходилось, и очень много,— признался Макс, крайне тщательно подбирая слова. Все-таки, перед ним сидел далеко не обычный юнец, пересмотревший боевиков или переигравший в шутеры. Это был сын сильнейшего инфестата из ныне живущих. Причем, точно такой же одаренный. А потому его интерес к смерти нельзя воспринимать как детскую непосредственность и простодушие. Кажется, Изюм начинал догадываться, что имел в виду Секирин, когда говорил о чрезмерной любознательности своего отпрыска…

—А как это?— продолжал допытываться паренёк.— Что вы при этом чувствовали? Вы защищались? Нападали? Или вас толкала жажда? Вы ведь тоже одаренный, я прав?

—Дамир, это что еще за разговоры?!— прикрикнула на него Виктория.— Серёж, ну скажи ты ему, не молчи!