Одна из самых древних человеческих игр настолько увлекла четырех Советников, что те даже не заметили, как распахнулись двери и в зал вошел пятый.

Заметить стоило. Мало того, что пятый не счел нужным накинуть спортивную тунику, а ввалился в сверкающий чистотой зал прямо в маршальском кителе, в «десантных» многофункциональных штанах и тяжелых сапогах с магнитными подошвами. Этот пятый выглядел таким злым и мрачным, что даже грозовая туча проигрывала ему сразу по нескольким номинациям.

– Рилиот! – прогремел вошедший.

Тот, кого звали Рилиотом, чуть повернул голову. Сделать более заметное движение не позволяла ситуация на игровом поле.

– Тургаон? Подожди пару минут… Мы сейчас…

Отвлеченный гостем, Рилиот едва не потерял мяч, что заставило последнего недовольно вскрикнуть.

– Проклятье! Какие «пару минут»?! Рилиот!

– Подожди… не мешай…

– Рилиот! – вошедшего игнорировали, а он, судя по всему, не собирался такое терпеть. Тургаон сделал жест рукой, посылая энергетический импульс. Мяч сгорел в воздухе. Там же растворилось широкое полотно сетки. Остановленные в самый разгар спортивной битвы, игроки зароптали, но не надолго: увидев, кто стал причиной беспорядка, а, особенно, насколько этот кто-то озабочен и разъярен, мужчины пожали друг другу руки и разошлись. Остались только двое – Советник Рилиот и маршал Тургаон.

– Ты невыносим, – сообщил Рилиот, вызывая «душ». Робот закрутился вокруг правителя, очищая тело от пота.

Тургаон сверкнул глазами с такой яростью, что странно, что вокруг не загорелось что-нибудь еще, кроме мячика и сетки.

– Ты что же, ничего не чувствуешь?! – прохрипел маршал.

Советник посмотрел удивленно, но спорить не стал. Какое-то время он стоял неподвижно, прислушиваясь к своим ощущением.

– Нет, не чувствую. А что?

– Проклятье! Наши дочери – что!!!

Рилиот поднял глаза на солдата.

– Я ничего не чувствую! – спокойно и уверенно повторил Советник.

Маршал выругался, заметался по залу, наконец справился с собою и сел в одно из кресел по краям игрового поля.

– Да, конечно, – пробормотал он. – Ты намного сильнее. И ты не чувствуешь. Но я умираю от страха! Я не могу ничего делать! Надо мною уже смеются генералы!

Советник приблизился к офицеру и положил руку тому на голову. Тургаон словно просветлел, задышал спокойнее. Зато его «лекарь» стал заметно серьезней.

– Что ты конкретно чувствуешь? – уточнил Рилиот.

– Что они в беде. Что они погибнут. Даже обыкновенный человек способен предсказать гибель своего близкого… Рилиот, я просто схожу с ума! Стоит закрыть глаза – передо мною Кани…

– Дальше не надо… – Рилиот отошел и задумался.

– Я действительно ничего не ощущаю, – заметил он. – Беспокойство есть, но слабое. Скорее даже, его причина – ты, а не будущее наших детей.

– Возможно, с Линти ничего не случится…

– Перестань! Но что с ними может стать?

– Да что угодно! Это же по твоей милости девочки улетели бог весть куда без охраны, да еще на корабле этих чистоплюев-тарибов!

– Как это: без охраны? Разве не ты купил билеты для двадцати бартерианских наемников?

– И это – «охрана»?! Да что от них толку?!

– Не знаю. Ты же их выбрал.

– Сам знаю, что выбрал… Больше никого на «Эльрабику» не пустили – уперлись как бараны: двадцать и ни одного больше! Конечно, если проблема внутренняя, то и двадцать справятся, но… а если внешняя?

– «Эльрабика» вполне современная шхуна. Оснащена системами локации, программой наведения и излучателями. К тому же – новая.

Тургаон сердито сплюнул:

– Чушь собачья! Какие там излучатели?! Эти жидкотелые «космоплаватели» даже подумать об оружии побоятся! Будут сидеть и скулить: как можно, в разумное существо, излучателем; авось пронесет, авось не тронут, авось так безопаснее…

– Мы с кем-то воюем? – не понял Рилиот. – Почему я не знаю?

Тургаон пропустил издевку мимо ушей:

– Если бы ты меня послушал, девочки были бы в безопасности. Во флоте есть надежные корабли – действительно надежные! Если уж на то пошло…

– Да если бы я тебя послушал, девчонки вообще остались бы без путешествия!

Маршал удовлетворенно кивнул:

– Вот именно! И замечательно! И отлично! Я был бы спокоен. Ты был бы спокоен. Все были бы спокойны!

– Но они же люди, Тургаон! Они же тоже люди! Взрослые люди! Им хочется свободы, независимости, риска… Сколько можно опекать свою дочь? Что из нее вырастет?

– Маленькая еще – «риска»!

– Они обе взрослые!

– Черта с два!

– Вспомни себя в девятнадцать…

– Не помню и не хочу помнить! Пусть закончат школу, научаться всему, чему положено, тогда летят на все шесть сторон в свои турне или куда им там вздумается… – маршал стукнул кулаком по подлокотнику кресла. – Но не раньше!

Рилиот вздохнул и поморщился: иногда его друг становился невыносимым.

– Когда ты последний раз говорил с «Эльрабикой»?

Маршал затравленно огляделся.

– Они не отвечают.

– Давно?

– Сутки!

– Это еще ничего не значит.

– Это – нет. – Тургаон вскочил, не справился с эмоциональным всплеском и швырнул в стены избыток энергии. Зазвенели зеркала, оплавились металлические стойки. – То, что во мне – значит!!!

– Хорошо, я попробую. – Рилиот оглядел разрушения, недовольно посмотрел на друга и еще раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы. Потом он вышел в центр зала и медленно опустился на колени. Закрыл глаза.

Какое-то время в помещении царила тишина.

Советник медицировал. В воздухе нарастало напряжение – вполне ощутимое чувство концентрации в одном месте нескольких вероятных событий – ощущение, что вот-вот что-то должно случиться. Едва слышно задребезжали осколки стекла на полу. Дуновение ветра растрепало прическу на голове маршала. Чем дальше заглядывал Рилиот, тем больше увлекался увиденным, тем чувствительнее становился, тем больше выплескивал энергии. Колени Советника уже не касались пола, а лицо, как казалось, осветилось изнутри. Но Рилиот все еще молчал.

– Ну что?! – Тургаон не мог ждать дольше. Он ясно ощутил приближение холода – видения друга не обещали ничего хорошего.

– Ты прав! – голос Рилиота словно принадлежал другому человеку – он исходил из ниоткуда.

– В чем?! – Тургаон почувствовал, как холодеют руки – тоже сильный экстрасенс, маршал не только услышал слова, но и воспринял отголоски чужих видений – ему стало совсем плохо.