Как там у женщин это хвастовство называется, на которое ориентируются все самочки планеты при выборе отца своему потомству? Набить себе цену? Распустить хвост?

Сложно будет. Никогда не парился саморекламой…

— Ну-ка, удиви меня, — ехидно восклицает она, пытаясь отстраниться, но я только крепче фиксирую тонкие руки. Что, разумеется, приводит Свету в бешенство. — Думаешь, что сможешь найти себе оправдание? Ага, удачи…

Хули тут думать? Я знаю, что прав!

Славе руки пора оторвать, чтоб ересь не писал. Держусь ведь как-то. Потому что кто на детей и женщин срывается? Правильно, слабаки. А у меня нет слабостей. Только нервный тик с недавних пор.

— Зря сомневаешься. — Определенно, сегодня я — само терпение. — Про принцип наибольшего счастья слышала?

— Это когда человеку все мало? По-моему, проще оно называется «жадность», — передергивает она с видимым презрением на лице.

— Ладно, давай иначе. Что, по-твоему, счастье? — спрашиваю спокойно.

— Если я отвечу, ты мне его доставишь? Тогда счастье — это не видеть твою рожу…

— Ты привела пример выгоды…

— Какой выгоды?

— Личной… — Я весь тащусь с того, как злость отключает ее хорошенькую голову. — Допустим, я отстану. Тебе будет хорошо… А мне?

— А это твои проблемы! Решай их без меня, пожалуйста.

— Ну вот, ты маленькая эгоистка, — говорю снисходительно. — Поэтому дальше носа не видишь.

— Куда мне, — Закатывает она глаза.

— Сейчас покажу куда, — откровенно веселюсь, игнорируя ее предвзятость. — Счастье действительно заключается в выгоде. Вот ты думаешь, что я тебя преследую ради чего?

— Так сам же и сказал. Чтобы размножаться и вернуть контроль над братом.

— Топорно, но в целом мысль верна. А теперь скажи, что моя цель даст лично тебе?

— Токсикоз и славу ветреной особы.

— Мелко берешь.

— Ну да, не тебе месяцами унитаз обнимать.

— Не мне… — Заставляю ее обнять меня за талию. — Но я тот, кто будет защищать… тебя, наших детей, и даже Славу. От всего. Всегда. И это в моих силах, в моих финансовых возможностях. Ты разницу между «мне будет хорошо» и «нам будет хорошо» улавливаешь?

Света открывает рот, но не находит чем крыть.

А все потому, что крыть нечем.

— Как ловко ты все выворачиваешь! — возмущается мелкая злючка, и ее голос бежит щекоткой по нервным окончаниям.

Дернувшись, она упирается мне в грудь ладошками. Это меня еще больше заводит.

— Нет, Светлячок. — Хватаю ее за плечи. — Я тебе открыто все высказал. По полочкам разложил! А ты: «У тебя перед глазами одна выгода!». Ошибаешься — там очень много выгоды! Каждому хватит. Я руки не распускаю? Ну почти! Замуж позвал? Позвал. Не нагнул где-нибудь, хотя хочется, аж молнию рвет на ширинке! Чего тебе не хватает?!

Она толкает меня к стене, увитой зеленью.

— А ты не догадываешься?

Уже забыла, что собралась убегать. Короткая девичья память…

Я не могу удержаться, меняю нас местами. Одной рукой втрамбовываю Свету поглубже в плющ, второй придерживаю за основание шеи.

Под моими пальцами быстро-быстро пульсирует артерия, и тяжело вздымается грудь, лаская самолюбие ее на меня реакцией. Условности у нее… Только время теряем!

— Ну? — рявкаю я показательно грозно, негромко, но категорично, стараясь изо всех сил не поддаваться инстинктам. Место неподходящее… и платье тоже!

Что за беспредел Наталья заказала? Спереди все от ключиц по колено задраено. Вопросов нет, развивает обленившуюся в корень фантазию. Когда всего изобилие и доступное — норма, загадка заводит сильнее открытых участков. А вот сзади…

За такое уволить бы. А потом высечь розгами! Чтоб знала, как спину моей женщине до самых ямочек на пояснице оголять.

У меня снизу горячий привет на позвонки и лопатки. Вот зачем мне такие открытия? На людях…

— Продолжай. — Мотаю головой, чтоб совсем не уплыть. — Из-за чего ты мне голову столько морочишь?

— Морочу? — хрипит Света. — Ну, знаешь! Ты главное не забыл, нет? — Она шумно втягивает носом воздух. Как будто тонет в собственном негодовании. — Про выгоду сказал, про возможности тоже. А где хоть одно слово про любовь? — выпаливает, подтверждая мои худшие опасения.

Это один из тех выносов мозга, которых я терпеть не могу. И ведь ни одна девчонка четко не скажет, что она хочет увидеть, чтоб успокоиться. Именно девчонка. Потому что женщины без пируэтов все и так знают. Ты еще сам не в курсе, а они уже разнюхали, обкатали и прекрасно пользуются.

— Ты хочешь, чтобы я цветы лично таскал или что? Тебе от этого полегчает?

В этот момент как никогда остро видно нашу разницу в возрасте. Даже не в рассуждениях, а в глазах этих влажных и обиженно задрожавшей губе. Невольно залипаю на ней взглядом… Включать голову поздно. Горячая волна предвкушения уже прокатывается по организму и врезается в пах.

— Скажи, как цветы изменят то, что сам ты черствый придурок? — сокрушается Света.

Все. Мой лимит доброты на сегодня исчерпан. То, что я собираюсь жениться и вместе растить детей, до ее ушей и понимания — охренеть! — не дошло.

Тут мне с братом не тягаться, они одного ума. Но если Света так сильно хочет от меня проявлений любви, пусть потом не жалуется.

Света

— Вот вы где!

Кого черти принесли?! Я только собралась сделать отсюда ноги!

Рука Вадима вздрагивает на моем плече. Его дыхание все еще рвется, в светлых глазах ад. Он смотрит на мои губы так… до мурашек по коже. Мы выглядим, словно нас застали на горячем. От неловкости хочется испариться и никогда ни с кем из присутствующих больше не видеться.

— Дмитрий, прошу нас простить, — отзывается Вадим севшим голосом. — Мы вынуждены немедленно уехать. Пожертвование в фонд я уже перевел.

Он сейчас, что… Он тоже решил пренебречь балом и открыто говорит это мэру? Ушам своим не верю.

Пораженно смотрю на Злобина, затем поворачиваю голову и встречаюсь с темно-карим взглядом Валеева.

Он скептически прищуривается, вальяжно откидывая крышку портсигара.

— Вижу, что дело не терпит отлагательства, — проговаривает медленно и с задумчивой усмешкой. — На дачу ко мне хоть выберетесь? Пообщаемся нормально, без лишней суеты.

От неожиданности слишком громко втягиваю воздух в легкие, и пальцы Вадима немедленно сжимаются крепче в немом приказе молчать.

Внутри все обрывается. Мне что, нужно согласиться? Конечно, нужно. Разве у меня есть выбор?