— С удовольствием, сто лет там не был, — отвечает за нас обоих Вадим. — Божественные розы Марии Михайловны еще не отцвели?

— Аглая говорит, пока на месте. Но нужно поторопиться до заморозков, если хотите их застать. Давайте, на выходных тогда, чтобы наши студенты не пропускали учебу. Останетесь с ночевкой, в баньке попаримся, как в старые времена.

Приклеенная улыбка сводит челюсть, пока я пытаюсь прийти в себя от потрясения.

Не верю, что нам предложат отдельные спальни. Сейчас никто не бережет честь до свадьбы. Тогда остается только один вариант. И меня он совсем не устраивает.

— Ну раз возражений нет, можете идти, — заключает Дмитрий, выпуская в сторону тонкую струйку голубоватого дыма.

Распрощавшись, мы уходим, но я спиной еще долго чувствую его задумчивый взгляд, что продолжает сверлить во мне дыру.

Вадим словно чувствует мой ступор, в вестибюле склоняется, будто бы для того, чтоб заправить за ухо выбившийся локон, и тихо говорит:

— Аглая сохнет по Славе со школы. И ваш триумфальный выход под ручку вызвал не очень хороший осадок. Валеев всего лишь хочет убедиться, что у нас с тобой действительно отношения. Тебе не о чем переживать.

— Предлагаешь сыграть любовь на публику? — скашиваю на него глаза.

Выражение его лица говорит само за себя. Матами. Но при этом тон Вадима становится подчеркнуто холодным.

— Я сказал — отношения. И не сыграть, а хорошо провести вместе время, как два взрослых, адекватных человека. Не надо постоянно пытаться подогнать меня под это вот все!

— Если тебе все равно, на ком жениться, то почему не Аглая? — отчаянно пытаюсь убедить себя, что во мне говорит ирония, а не банальная обида, что за нее есть кому заступиться.

— Потому что мне не все равно, — усмехается он, задевая подушечкой пальца мою нижнюю губу. Меня словно током бьет, я опускаю ресницы, пряча смятение. — Вы с разных планет. И это комплимент, Светлячок.

— Я не хочу никуда ехать, — упускаю момент, когда действительно важное становится лишь способом свернуть на нейтральную тему.

— Это не обсуждается.

— Черт бы тебя побрал, Злобин! — огрызаюсь слабым шепотом, но он лишь ухмыляется в ответ.

— Я балдею, когда ты так страстно мне подчиняешься. — Вадим хватает меня за руку и тащит за собой к парковке. — Потерпи, у тебя сегодня еще будет для этого море возможностей. Тебя ведь дома так рано с бала не ждут.

— Меня всегда ждут. Перестань за меня решать! — резко торможу, вынуждая его обернуться.

— Мы едем покупать тебе телефон, — ставит меня перед фактом.

— А номера, что утеряны, мы тоже купим?

— Единственный нужный тебе номер я сам вобью.

Его надменные интонации внушают опасения. Мы на улице, возле ресторана. Вроде и прохожие мелькают, и освещение хорошее, но садиться к нему в машину страшновато. Вадим и раньше не церемонился. Мне ли не знать.

— Это необязательно, — отчаянно пытаюсь найти себе лазейку. — Можешь вернуть деньгами.

— Карту дома оставил, — заявляет бессовестно.

Еле переставляя ноги и пошатываясь, плетусь за ним к машине. При всем желании мне даже не сбежать. Вадим не отпускает меня ни на секунду, сам запихивает мое безвольное тело на пассажирское сиденье, сам пристегивает ремень…

Отчасти не столько он меня пугает, сколько мои собственные мысли и желания.

— Как-то же ты взнос в фонд перевел, — хрипло отмечаю, с ненавистью и страхом глядя перед собой.

Отвернувшись к окну, я молчу до тех пор, пока мотор не глохнет у хорошо знакомого мне особняка. Я даже не пытаюсь понять, насколько можно верить словам, что у меня есть время до свадьбы. Теперь это событие уже не кажется таким абстрактным, а брошенные с барского плеча «месяц-полтора» действительно большой роли не играют. Просто потому, что «так надо», я в принципе ложиться под него не хочу ни сейчас, ни позже.

В гостиной горит камин. Я опускаюсь в кожаное кресло у огня и смотрю на пламя, чтобы хоть как-то успокоиться. Меня трясет мелкой дрожью, а сердце колотится, как бешеное.

Что вообще происходит? Что он опять задумал?

— Выбирай.

Вадим протягивает мне планшет с открытым маркетплейсом. Модели телефонов, что пестрят перед глазами, все как одна на порядок дороже моего раздавленного «друга».

— Здесь нет подходящего.

Он обходит кресло, облокачивается о спинку, заглядывая в экран.

— Ты даже не пролистала.

— Зачем? Дальше нулей только больше.

Его рука касается меня между лопаток, и я тут же реагирую. Отсаживаюсь к самому краю.

— Тогда я выберу сам. Возврат не принимаю, — в хриплом голосе мне чудится раздражение. По крайней мере, тон опять становится ниже и холоднее на несколько градусов.

— Договорились, — выбираю меньшее из зол. — На этом спешу откланяться. Мне пора.

Вадим выдергивает у меня планшет, бросает девайс на кожаный пуф, а затем и меня выдергивает из кресла.

Мгновение словно замирает.

— Не торопись. Ты, кажется, любви от меня требовала… — ошарашивает он меня полностью.

Черт…

Маньяк какой-то.

— Вадим, ты совсем уже берега потерял? — спрашиваю, глядя на него со всей серьезностью. — Ты правда думаешь, что мне от тебя что-то нужно?

— Не что-то, Светлячок. Тебе нужен конкретно я, — так же серьезно отвечает Злобин.

Он вытягивает из моих волос шпильку, не сводя с меня откровенно жадного взгляда, со всеми вытекающими признаками не самых пристойных намерений.

Возражать бессмысленно, терпеть чужое властное касание невыносимо. Поэтому я просто высвобождаю кисть из плена мужских пальцев и плавно перемещаюсь к камину.

— Открой, пожалуйста, дверь, — едва не срываюсь на крик. — Я ухожу. Спасибо за чудесный вечер!

Это просто нервы. Много всего навалилось, вот меня и кидает в истерику.

— Не нагнетай. — Он вновь лениво сокращает расстояние и с вымораживающей настойчивостью вытягивает еще одну шпильку. — Ты отказалась строить отношения по-хорошему, теперь будет так, как хочу я.

Сердце на мгновение сбивается. Руки холодеют. Я смотрю на него волком в поисках вариантов, как избавиться от его прессинга раз и навсегда. На ум ничего дельного, увы, не приходит. Этому мерзавцу все нипочем.

— Проблем не боишься? — во мне говорит отчаянье, потому что, ну правда, бояться здесь есть основания только у меня.

— Звони кому хочешь. — Вадим веско, без тени издевки кивает на журнальный столик, где лежит его телефон. — Пусть кто-нибудь приедет и попробует тебя забрать у меня.