Преследователь гнал свою старую клячу изо всех сил, но она была способна самое большее на быстрый шаг.

Заметив огонек костра, преследователь остановился. И у него в руке был кхитайский лук, и видно было, что он умеет им пользоваться. Оршан, неподвижно сидевший у костра, замер, свернувшись в клубок. С другой стороны к костру подъезжала Соланна.

Чужак, услышав топот коня с другой стороны, видимо, надеялся увидеть своего товарища, но был начеку. Когда на полянку выехала Соланна, он вскинул лук и натянул тетиву. Девушка остановилась. Хотя в руке у нее был меч, на таком расстоянии он был бесполезен.

— Брось меч, — крикнул чужак и прицелился.

Соланна отбросила меч в мох. Вытянув перед собой руки, она начала бормотать какое-то заклинание. Преследователь, видимо, сообразил, что происходит, и быстро и тщательно прицелился.

В момент, когда он спускал тетиву, вылетевший из темноты кинжал вонзился в бок его старой лошади. Животное взвилось на дыбы и выпущенная стрела унеслась в небо. Чужак, не ожидая от своей старой клячи ничего подобного, соскользнул с седла и грохнулся на землю. Ноги лошади подломились, и она рухнула на упавшего хозяина.

В лесной тишине отчетливо послышался сухой хруст костей, затем раздался и замолк ужасный крик боли. Лошадь, некоторое время пометавшись по земле, медленно поднялась и с болезненным ржанием ускакала назад по тропинке.

Конан, как дух из темноты, появился у лежащего мужчины и склонился над ним с мечом в руке.

Посмотрев на него, он покачал головой.

— Ему не повезло, — крикнул он, обращаясь к Соланне, все еще неподвижно сидящей на своем коне. — Сколько их было?

— Только двое. Где второй?

— Тому тоже не повезло, — проворчал Конан. Наклонившись над чужаком, он оторвал от его куртки кусок материи и тщательно очистил им свой меч. Потом, подняв мертвое тело, киммериец отнес его к обрыву, поднял и швырнул далеко в реку. То же самое он проделал и с останками другого преследователя.

Соланна в это время подошла к костру и села у огня. Уже опомнившийся Оршан предложил ей кусок мяса.

Она отрицательно покачала головой и обхватила себя за плечи обеими руками, как будто ей стало холодно.

Конан сел напротив.

— Я не нашел ничего. Только одно место, где можно попытаться переплыть реку. Брода там нет, но течение спокойное.

— Чуть ниже есть деревня. Вернее, то, что от нее осталось, — Соланна, склонив голову, смотрела в огонь. — Он бы убил меня… Я уверена, убил бы…

— Вряд ли. Ты его испугала своим заклинанием.

— Оно слишком длинное, — покачала она головой. — Я бы не успела.

— В деревне был кто-нибудь еще?

— Да, несколько человек. Но мужчины были только эти двое. Или, может быть, только у них двоих были кони. Это рыбаки.

— Непохоже, — нахмурился Конан, — для этого они слишком хорошо управлялись с луками в седлах.

— Это рыбаки, — повторила Соланна. — Я уже почти договорилась со старейшиной, что они перевезут меня на тот берег. И тут я показала им деньги.

— Ну и что?

— Рядом стояли эти двое. Один из них сразу бросился на меня, думая, что со мной он легко справится.

— Он ошибся?

— Разумеется, — кивнула девушка, все еще глядя в огонь. — Я ранила его кинжалом в руку и вырвалась. Затем вскочила на коня и приехала сюда.

— Не слишком умно, — покачал головой Конан. — Если бы меня еще не было, они бы схватили Оршана…

— Но ты оказался здесь, — она зябко передернула плечами. — Мы не останемся здесь ночевать?

— Ты боишься мертвецов? — непонимающе взглянул на нее Конан. — Кром побери! — расхохотался он. — Ты действительно боишься мертвецов! Тогда ты должна избегать ночевок в трактирах, в замках, да вообще везде, где ступала человеческая нога. Там везде текла чья-нибудь кровь. С этим ничего не поделаешь. Такова жизнь!

— Но я бы все равно лучше…

— Никуда не поедем, — твердо сказал Конан. — Из-за твоих страхов искать в темноте новое место для ночлега? Ерунда!

Он схватил кость, на которой был огромный кусок жареного мяса, и с аппетитом начал его поглощать.

Немного погодя к нему присоединился Оршан, который, за десять лет своей жизни повидав немало крови и трупов, привык к ним. Соланна не смогла последовать примеру своих спутников и лишь напилась воды. Потом, завернувшись в свой теплый плащ, она попыталась уснуть.

Но как только она закрывала глаза, в ушах у нее звучал ужасный крик человека, раздавленного конем. Целую ночь она не могла заснуть, и лишь перед рассветом ее глаза сами закрылись от усталости, но короткий обморочный сои не принес ей облегчения. Утром она чувствовала себя ужасно.

* * *

Соланна с отвращением смотрела на киммерийца, спокойно подкрепляющегося холодной олениной.

Было холодно. Она сидела, завернувшись в свой теплый плащ, и по ее лицу было видно, что она отвратительно себя чувствует. Пересилив свое отвращение, она взяла ломтик мяса и, некоторое время повертев его в пальцах и разглядывая, как будто пытаясь найти в нем изъян, нерешительно откусила кусочек.

Конан бросил обглоданную кость в костер, вытер губы и сказал:

— Ну, что ж, пора. Поедем в твою деревню. Пусть они нас перевезут через реку. Только договариваться на этот раз буду я.

Соланна дожевала свой кусочек и проглотила его, потом молча кивнула. Оршан уже оседлал коней и привязывал последние вьючные мешки за седлами. Конан вскочил на своего вороного и ждал остальных.

Тропинка вела вдоль реки, повторяя все ее изгибы. Всадники ехали друг за другом и Конан был готов ко всему.

Он предполагал, что жители деревни, увидев вернувшегося раненого коня без всадника, за ночь наверняка обсудили ситуацию, и теперь будет трудно уговорить их перевезти путников на другой берег.

— Почти приехали, — сказала Соланна и, натянув узду, дала Конану возможность выехать вперед.

Киммериец кивнул и его голубые глаза потемнели. Он махнул рукой назад, и оба его спутника послушно остановили своих коней в ожидании. Конан соскочил с коня и, перебросив узду через его голову, бросил ее Оршану. Затем он проверил меч, прикрепленный к спине, и исчез в лесу как привидение.

* * *

Отойдя немного от тропинки, Конан двинулся к деревне. Вскоре он наткнулся на протоптанную дорожку и решил пойти по ней, потому что это позволяло двигаться бесшумно. Дорожка петляла между деревьями. Дойдя по ней до опушки леса, киммериец остановился. Соланна была права, деревня выглядела брошенной.

Она состояла из одиннадцати дворов, точнее сказать, хижин. Восемь из них превратились в руины, только остатки стен и торчащие обгорелые балки говорили о том, что здесь когда-то находились жилые дома.