– Салаты все свежие, – гордо ответилпаренек. – Вам какой?

– Ну давай тогда один картофельный и один скреветками, – милостиво согласился Зарубин.

Он принес тарелку с сосисками и картофелем и две упаковки ссалатами и с жадностью накинулся на еду.

– Пора жениться, кажется, – деловито сообщил онНасте результаты своих размышлений, – а то завтраком никто не кормит.Семейные мужики спокойно до двух-трех часов дня работают, пока непроголодаются, а я уже к одиннадцати утра не человек, за корку хлеба родинупродам. А ты поесть не хочешь?

– Нет, спасибо, – отказалась она, прихлебываямаленькими глоточками довольно противный на вкус «кофе черное».

– Зря. Здесь меню обширное, не смотри, что заведениеневзрачное. Пельмени аж трех видов, котлеты, гамбургеры, опять же сосисочки моилюбименькие с картошечкой. А салатов вообще чертова уйма, штук: пятнадцатьразных. И цены вполне человеческие. Если я рядом бываю, всегда сюда заскакиваюпоесть.

Быстро, вкусно, дешево. – Зарубин слегка повысил голос,явно стараясь, чтобы его услышал паренек за прилавком. – Жаль только,вчера не зашел. Тут за углом мужика вчера грохнули, милиции понаехало вышекрыши.

– А тебе-то что? – презрительно бросила Настя,вступая в игру. – Милиции давно не видел? Или покойников?

– Много ты понимаешь! – возмутился Сергей. –Быть в гуще событий – первейшая заповедь любого журналиста. А вдруг его быгрохнули как раз в тот момент, когда я мимо проходил бы? А потом я тихонечконаблюдаю за работой приехавших стражей порядка и вижу своими глазами, чтополовина из них пьяные, что им нужно делать, они не понимают и матерятся чащечем через слово. И выдаю материальчик – пальчики оближешь. А еще лучше, если явыступаю свидетелем, а меня начинают подозревать, задерживают, грубодопрашивают, может быть, если повезет, даже бьют и отправляют в кутузку вместес убийцами и ворами. Вот тогда я бы им все выдал, сукам! Я бы их на всю странуославил, гадов, за то, что они меня…

– Уймись, – недовольно сказала она, – я этуисторию слышала сто пятьдесят раз. Давно забыть пора, а ты все планы местивынашиваешь.

– Я на тебя посмотрю, когда с тобой так… –кипятился оперативник.

– Со мной так не будет и быть не может. Потому что яумная взрослая женщина, а ты пацан зеленый и дурак. И потому вечно влипаешь вовсякие неприятности. Пойди лучше сосиску мне принеси, она, кажется, и в самомделе не противно пахнет.

Боковым зрением поглядывая на паренька за стойкой, Настявидела, что он уже горит желанием поделиться впечатлениями, но не хочет и неможет (и правильно делает) вмешиваться в разговор посетителей; За такое в двасчета вылететь можно. Вокзал – место особое, а уж территория, на которой этихвокзалов целых три, просто-таки отдельное государство со своими законами,парламентом и силовыми ведомствами. На вокзалах есть, естественно, пассажиры,то есть те, кто сначала очень хочет уехать, а потом ждет поезда.

Соответственно этому там работают те, кто подсовываетподдельные билеты, и те, кто изымает багаж. А также те, кто помогает скоротатьвремя до поезда при помощи разнообразных игрищ азартного или сексуальногоплана. Кроме того, на вокзалах существуют не только те, кто уезжает, но и те,кто приезжает.

Для обслуживания этой категории населения предназначеныносильщики и водители транспортных средств, которым «милостиво разрешено» заопределенное вознаграждение топтать своими грязными ботинками территориювокзала и зарабатывать честным трудом деньги. Есть и совсем особая категорияприезжающих пассажиров, которых непременно надо встречать, ибо они везут«товар», причем встречать так, чтобы это как-то не бросилось в глаза нипосторонним, ни тем более милиции. Ну и разумеется, на вокзалах есть постоянныежители-обитатели, с которыми тоже нужна строгость. И понятно при такомраскладе, что случайный человек ни на самом вокзале, ни вокруг него работы себене найдет, все места давно заняты людьми проверенными и доверенными, которыебудут вести себя подобающим образом и в случае чего не стукнут куда следует.

Именно поэтому глупо и непрофессионально было бы подъезжатьк мальчишке, стоящему за стойкой в привокзальном кафе, с удостоверениемоперработника и суровым мужественным лицом российского стража порядка. Дажеесли парень и не знает ничего такого, о чем следует молчать, он в разговоры всеравно вступать не станет, ибо жестко проинструктирован. В контакты с милициейвступать могут только те, кому доверено и поручено, а не каждыйвстречный-поперечный. И уж тем паче не пацан лет двадцати.

Зарубин попросил для Насти сделать сосиску в гриле иприготовился ждать, облокотившись на прилавок. Паренек, конечно же, не утерпели пустился в разговоры о вчерашнем происшествии. Суеты, по его словам, особойне было, вечером по Новорязанской народу ходит еще меньше, чем днем, в основномте, кто завязан с вокзалом. Но народ из кафешки, натурально, повалилполюбопытствовать, более того, те прохожие, которые останавливались посмотреть,потом заходили сюда погреться, так что в смысле торговли вечер удался. Зарубин,играя жадного до глупостей журналиста, задавал вопросы, видимой целью которыхбыло выяснить, не появлялся ли здесь его конкурент-журналист, который как-товсегда ухитряется приносить свежие криминальные новости из района трехвокзалов, может, он тут постоянно пасется? Внешность журналиста, как ееописывал Сергей, отчего-то сильно напоминала внешность Горшкова, по крайнеймере Татьяна предполагала, что он спустя столько лет мог бы выглядеть именнотак. Однако искомую фигуру парень за стойкой не припомнил.

Потрепавшись для приличия еще какое-то время, пока Настяжевала горячую и вполне приятную на вкус сосиску, они ушли.

– Рыбка скушала человечка, – бормотала Настявполголоса по дороге к метро. – Акула, что ли? Какая еще рыбка можетсожрать человека? На что он намекает, этот интеллектуал недобитый? На то, чтоон акула преступного мира?

– Или на то, что рыбки только с виду кажутсябезобидными, а на самом деле – ух! – предположил Зарубин. – Может, унего с детства комплекс из-за того, что его всерьез никто не принимает, всесчитают его мягким увальнем или вовсе никчемным существом. Но он совершенно сдвинутый,ты согласна?

– Угу, – промычала она задумчиво. – Покажимне фотографии еще разочек, я там, кажется, одну штуку недоглядела.

Войдя в метро, они спустились на платформу и сели наскамейку. Сергей достал пакет с фотографиями и протянул Насте.

– Только аккуратней, – попросил онвполголоса, – нечего народ пугать видом мертвеца.

– А мне труп не нужен.

Она быстро перебрала снимки и вытащила тот, на котором былазапечатлена записка. Спрятав остальные фотографии в пакет, она долговглядывалась в слова: «Это деньги на мои похороны…»

– Сержик, я, конечно, не эксперт, но вот эту букву «д»и вот эту горбатенькую запятую я уже видела. На том самом плакатике.