Исчезает. А я, как идиот, на коленях стою, двинуться не могу. Это шутка, манипуляция, чтобы я начал действовать, или просто детские капризы? Она не может уйти… Не сейчас, не так! Мне нужна моя дочь!

– Люська… – Хриплый голос, чужой. Сам себя не узнаю.

Замок на дверях щелкнул, впуская дока в сопровождении санитара. Ожидаемо, как еще раньше не появились? После такого меня на неделю в изоляторе запрут, не иначе. Илья Викторович на пол заваливает, крепкий мужик, мускулистый, несмотря на свои пятьдесят с хвостиком лет, молодняку фору дать может. Пациенты его побаиваются. Лебезят. Но у меня с ним отношения с первого дня наладились, один из немногих, с кем в этом проклятом месте по-человечески поговорить можно. Док иглу в плечо втыкает, ненавижу. Транквилизаторы. Мощный коктейль, за минуту действует. Впрочем, плевать. Пусть делают, что хотят. Не сопротивляюсь. На полу разбитая кружка «Лучшему папочке», последний подарок от моей дочурки, когда она еще была жива. Им Люська в окно запустила. Я сразу не приметил.

– Григорий Константинович, что ж вы такой погром в палате устроили? Стекло разбили, сами пораниться могли, – качает головой док, на край кровати присаживается. – Так что же произошло, Григорий? Для чего это представление? Я думал, у нас с вами наметился прогресс.

Риторический вопрос. Препараты успели подействовать, ответить все равно ничего не смогу. Да и к чему?

– Гриша, Гриша… Вы здесь уже пять лет, но все возвращается к одному и тому же сценарию. Как только намечается улучшение, идет резкий спад. Вы не хотите выздороветь, не хотите вернуть свою жизнь. Мне действительно жаль. Смерть Люси была случайностью. Так не должно было быть. Досадная ошибка, стечение обстоятельств. Я пытался все это время вам помочь. Безрезультатно. Думаю, здесь необходимо настоящее чудо. Как считаете, Илья Викторович?

– Вам виднее, Павел Степанович, – отвечает санитар. – Отвести пациента в изолятор?

– Думаю, да, – кивает док – Восьмой изолятор.

– Там Тарченко, сегодня утром посадили, поднос с лекарствами в который раз переворачивает. Пятый свободный.

– Тарченко уже осознал глупость своего поступка, можете перевести его обратно в палату. Макарова в восьмой.

– Уверены?

– Несомненно, Илья Викторович. Для пациента будет удобнее, основная часть нашей с вами работы заключается в том, чтобы не навредить, – с непоколебимым видом отвечает психиатр. – До скорой встречи, Григорий. Уводите.

Глава 18

Неверные решения

Афанасьев нервно прошелся по моргу, снова посмотрел на труп тридцатилетнего мужчины с огнестрельным ранением головы. Водитель внедорожника. Не вышло у него с отпуском. К приезду Шурика с группой захвата трое суток уже был мертв. Выглядело все как самоубийство: бутылка водки на столе, прощальное письмо с несуразным бредом о неразделенной любви, не имеющим никакого отношения к похищению детей. И заряженное ружье с одним оставшимся патроном, крепко зажатое в руке. У судмедэкспертов сомнений не оставалось: порох на руках, траектория выстрела, записка. В любом другом случае никто бы не стал заводить дело. К тому же коллеги на работе подтвердили, что Борис Борисович Мартынов не так давно расстался с подругой и крайне переживал по этому поводу. Складно вышло, придраться не к чему. Но Роман Михайлович давно перестал верить в подобные совпадения. Важный свидетель, который видел загадочного приятеля Одинцовой, не мог просто взять и пустить себе пулю в лоб.

– Алина, нашла что-то? Следы психостимулирующих веществ или… Не знаю. Тебе виднее. Удиви меня, девочка. Ты не представляешь, как выручишь меня, – Афанасьев пристально смотрел на худощавую женщину лет сорока с ярко-розовыми волосами. – Ты лучший судмедэксперт. В долгу не останусь. Проси все, что захочешь, только дай мне хоть что-то.

– Чуть что, сразу Алина, – качнула головой женщина, со спины больше напоминающая неугомонного подростка в белом халате и скальпелем в руках. – Нет ничего. Причина смерти совпадает с отчетом с места преступления. В крови алкоголь, следов каких-либо препаратов не обнаружила, он даже анальгин за последнее время не пил. Не к чему придраться, Афанасьев, извиняй. Это самоубийство. Ничего другого сказать не могу.

– Да не бывает такого! Значит, его заставили, вынудили, угрожали. Не верю я в такие совпадения. Нутром чую, нечисто здесь.

– С этим тебе разбираться. – Она протянула ему заключение психолингвистической экспертизы. – В любом случае записка написана добровольно, не под диктовку. Давления на скончавшегося не оказывали. У меня тоже по нулям. Причин подозревать, что это было убийство, нет.

– Ясно, спасибо, – вздохнул Афанасьев, направляясь к выходу. – А по гробу Макаровой удалось что-то установить?

– Ром, я тебе отчет три дня назад на почту отправила. Ты чем занимаешься? – фыркнула Алина, стаскивая халат. – Следов разложения практически нет. Если тело и пробыло под землей, то от силы пару дней. На внутренней стенке гроба отпечатки Макарова. Других нет.

– Пять лет назад он уже вскрывал гроб. Девочку хоронили заново. Отпечатки могли остаться с того времени, – кивнул следователь. – Странно это все. Зачем кому-то понадобилось тело ребенка?

– Как показывает мой опыт, тело крадут, чтобы скрыть улики. В то время я здесь еще не работала, ничего по этому поводу сказать не могу. Ты уже говорил с судмедэкспертом, проводившим вскрытие?

– Нет, он погиб четыре года назад, авария. Не справился с управлением. Дьявол! Думаешь, он мог подменить результаты вскрытия?

– Думать твоя работа, Афанасьев, – улыбнулась судмедэксперт, накрасив губы ярко-розовой помадой. – Я говорю за мертвых, ты за живых. Но, как по мне, дело действительно сомнительное. Кто-то заметает следы и делает это филигранно. Здесь замешаны либо большие деньги, либо гениальный манипулятор с нечеловеческими способностями.

– Есть у меня один такой на примете, вот только у него алиби, – усмехнулся Роман Михайлович, намекая на Григория. – У меня к тебе еще один вопрос, он покажется немного странным. Ты осматривала гроб, как думаешь, его могли открыть изнутри?

– Изнутри? Ну и шуточки у тебя, Афанасьев, – усмехнулась Алина. – Мы сейчас о вампирах говорим? Мне уже запасаться осиновым колом? Так, все. Я побежала, мне выступать на конференции через полчаса. Если опоздаю, начальство меня сожрет.

– О дионеях, неважно, – покачал головой следак, понимая, насколько бредово прозвучали слова. – Иди уже, с меня коробка конфет.

– О дионеях, значит, – остановилась судмедэксперт, понимая, что он не шутит. – За пятнадцать лет практики нечисть мне еще не попадалась. Что касается гроба, изнутри его не открыть, конструкция не та. Ты представляешь сколько весит двухметровый слой земли? Человеку такое не под силу, тем более ребенку. Пускай и с нечеловеческими способностями. Ром, люди не встают из могил, да и бояться стоит живых, а не мертвых. Мы сами – самые страшные монстры, скрывающиеся под масками. За годы практики я на это сполна насмотрелась, думаю, как и ты. – Алина взглянула на часы, хватая коротенькую розовую курточку. – Блин, блин, блин! Говорю же, опаздываю. Я побежала. Отдашь ключи вахтерше!

Афанасьев устало защелкнул замок, спускаясь на первый этаж. Без Макарова дело встало. Собранные зацепки обрывались, не позволяя получить необходимую информацию. Застрелившийся водитель тому подтверждение, без него выйти на неуловимого соучастника Одинцовой возможности не представлялось. Даже патологоанатом, проводивший вскрытие Люси, мертв. На тот момент авария не вызывала подозрений, не справился с управлением. Такое бывает, только в России в год на дорогах погибают 16 000 человек. Но теперь, если сопоставить факты, смерть судмедэксперта уже не казалась столь однозначной. Если он скрыл улики, указывающие на похитителей, его могли убрать.

– Твою налево, Макаров. Твои безумные идеи сейчас бы пригодились, – пробормотал под нос Афанасьев, залезая в старенькую колымагу. В больницу ехать бессмысленно, Павел Степанович запретил посещение пациента. А после того, что этот псих устроил в участке, ни один суд не подпишет бумаги о необходимости свидания. Макаров не подозреваемый, законных оснований вторгаться в медицинское учреждение закрытого типа нет. Говорить с Аленой Игоревной так же бессмысленно, молчит. Не раз пробовал уже, за мальчонку своего боится. Можно понять. Патовая ситуация, у малышки не так много времени. – Хоть побег этому придурку устраивай… Приплыли…

Опять эти белые, обшитые кожей стены.