– Почему мученики? – выпалила я. – Почему вы рисуете только мучеников?

– Мир, в котором мы живем, – заговорила она, стоя ко мне спиной, – состоит из святых и грешников. И святых не хватает. Вот и все.

Неужели? Неужели ее слова, которые она произнесла так легко, как будто ей уже задавали этот вопрос, означали, что она считала своим долгом увеличивать количество святых в мире, пусть даже они нарисованные?

Или избавлять мир от грешников?

«Флавия, – сказала я себе, – ты становишься слишком подозрительна».

– Еще один вопрос, если позволите, – сказала я. – А потом я оставлю вас.

Она не ответила, так что я все равно его задала.

– Кто ненавидел Орландо настолько, чтобы убить его?

Миссис Дэндимен стремительно повернулась, уронив кисть и забрызгав подол своего платья и ножки мольберта алой краской.

– Никто! – воскликнула она. – Даже не смей предполагать ничего подобного! Как ты только осмелилась об этом подумать?

– А как насчет Поппи Мандрил? – нагло спросила я.

Если сейчас меня вышвырнут отсюда, надо попытаться выдоить хотя бы каплю информации.

– Вон! – заорала миссис Дэндимен. – Убирайся, пока я не позвала полицию!

Я лениво удивилась, как она собирается выполнить свою угрозу без телефона, но решила не сердить ее еще сильнее.

– Извините, – сказала я и направилась на выход, к солнцу, не чувствуя ни капли угрызений совести.

На противоположной стороне рыночной площади констебль Оттер был погружен в беседу с тремя цирковыми рабочими – Теренсом, Найджелом и Корнеллом.

Я изобразила беззаботность на лице и пошла, насвистывая и пиная пустую бутылку из-под эля. Прелесть двенадцатилетнего возраста заключается в том, что при желании можно быть незаметной.

Заметив меня, констебль Оттер прикоснулся длинным указательным пальцем к своей каске. Я изменила направление движения – надеюсь, не слишком заметно – и нацелилась в сторону «Дуба и фазана».

Не помогло. Этот ужасный человек засек меня своим радаром и сменил курс одновременно со мной. Он напомнил мне инспектора Баккета из «Холодного дома», эту неугомонную гончую, которая была повсюду одновременно.

– Мисс де Люс, – позвал он.

Я слегка набрала скорость и снова чуть изменила направление, притворяясь, что не слышу его.

– Мисс де Люс! – крикнул он более настойчиво.

Кажется, я не смогу избежать встречи с ним, разве что пущусь в галоп.

Он уже наступал мне на пятки, и периферическим зрением я увидела, что он тянется к моей руке. Я сделала единственное, что пришло мне в голову: резко остановилась.

Констебль Оттер влетел в меня на полной скорости, и я грохнулась на землю вместе с ним.

Умышленно, конечно же.

Я лежала с растерянным видом и наблюдала, как он поднимается на ноги, подбирает шлем, отряхивается и снова обретает чувство собственного достоинства. Тем временем я начала медленно и мучительно шевелить конечностями, сгибая их под самыми невероятными углами, которые только могла изобразить в лучших традициях наших предков-обезьян.

Потом я с трудом встала на колени.

Начала подергивать головой, практически трястись, как будто у меня вот-вот начнется припадок, ощупывать локти, колени, плечи и издавать страдальческие стоны.

– Вы в порядке? – спросил он. – Извините, но…

– Штакое? – спросила я, глотая звуки и свесив язык из уголка рта. – Ктэто?

Изобразить симптомы контузии – никогда не лишнее.

– Извините, – сказал констебль, дотрагиваясь до моего локтя, чтобы помочь мне встать, но я стряхнула его руку.

Вокруг нас начала собираться толпа. Я окинула их затуманенным взором и слегка закатила глаза, как будто никогда не видела живое человеческое существо в своей жизни.

Взяла Оттера за руку и мучительно медленно поднялась на ноги.

– Что она натворила, констебль Оттер? – поинтересовался мужчина в резиновых сапогах. – Ограбила Банк Англии?

Несмотря на мои серьезные ранения, большинство зевак расхохотались в ответ на эту остроту.

– Он напал на нее! – воскликнула невысокая женщина в очках с толстенными стеклами, с птичьим носом и седыми волосами. – Я видела это своими собственными глазами!

Зрители снова рассмеялись.

– Джимми, выбери себе кого-нибудь своего размера! – предложил мужчина в резиновых сапогах.

Констебль Оттер начал неудержимо краснеть. Я решила, что с него достаточно.

– Извините, – сказала я. – Моя вина. Я споткнулась. Не надо было останавливаться так… так… – я снова закатила глаза в поисках ускользающего слова, а потом с ликованием договорила, – резко!

Вот! Мне удалось!

Констебль Оттер взирал на меня, как на языческого золотого бога солнца!

– Вы в порядке? – спросила я, заботливо протягивая ему руку (дрожащую), чтобы завоевать еще несколько очков. Покачала головой, чтобы прочистить мозги, и оперлась на него. – Я чувствую слабость. Вы не могли бы проводить меня в «Дуб и фазан»? Сможете допросить меня там за чашечкой чаю.

Вот как это делается.

По крайней мере, в моих книгах.

Так мы с полицейским констеблем Оттером оказались в салоне «Дуба и Фазана» наедине, не опасаясь быть подслушанными.

– Пожалуйста, присаживайтесь, констебль, – сказала я.

В конце концов, это моя временная резиденция. И кроме того, вежливость ничего не стоит.

– Благодарю вас, мисс, – ответил он, доставая из кармана неизбежный блокнот. – Но я на службе.

– Надеюсь, вы не возражаете, если я сяду, – сказала я. – Извините, что причиняю вам столько неприятностей. Полагаю, ваша жена беспокоится, где вы.

– Вовсе нет, – возразил он, – поскольку у меня нет жены. А теперь насчет… эм-м… почившего, которого вы обнаружили сегодня утром в реке.

– Орландо Уайтбреда? – уточнила я с таким видом, как будто обнаружила целую вереницу трупов, хотя в некотором смысле так и есть.

– Откуда вы знаете его имя? – насторожился констебль, занеся карандаш над блокнотом.

– Его выкрикивала Поппи Мандрил. Ее было слышно за милю. Кроме того, его теперь знает вся округа.

Констебль Оттер что-то быстро нацарапал в блокноте, изобразив выражение крайней серьезности на лице.

– Вы же ничего не скрываете от меня, нет, мисс?

– Скрываю?

Я хотела было добавить: «Что, по вашему мнению, я могу скрывать?» – но, поскольку у меня в кармане до сих пор лежал клочок бумаги из брюк Орландо, я решила не болтать лишнего.