на какое-то время, не в силах пошевелиться, чувствуя себя связанной мелодическими риффами, доносящимися с пятнадцати разных сцен.

Она была раньше на подобных фестивалях, но никогда не принимала в них активного участия: ее вокальная карьера закончилась слишком быстро.

Аня стояла, даже не чувствуя, как ноги медленно затягивает жидкая глина. Она закрыла глаза, воспринимая все звуки сразу, разделяя их в голове на партии и отдельные голоса. Она стояла, живя в каждой из пятнадцати разных мелодий одновременно, везде и при этом нигде.

Она вспомнила все.

* * *

С Таей они дружили с детства – и в семнадцать лет вместе приехали из Северска, уверенные, что обе поступят. Светловолосые и светлоглазые, они все время что-то вместе пели. Тем же они занимались и до этого – ходили в одну студию вокала. Тая, правда, еще и в театральный кружок ходила, наверное, потому и поступила в «Щепку».

Когда Аня «срезалась» на втором туре, ее выселили из общаги, где они уже поселились вместе с Таей. Они, конечно, продолжали дружить, но все больше по телефону: обеих затянула жизнь – учеба, работа… А потом Аня родила, и несколько лет они не виделись совсем. Точнее, четыре года – пока совершенно случайно не встретились в центре Москвы.

Они зашли в ближайшее кафе, заказали себе по пиву, и вдруг Тая увидела какого-то знакомого.

– О, это же Раскольников! Я вас сейчас познакомлю.

– Раскольников? Серьезно?.. Вот это фамилия…

Тая рассказала, что Раскольников – ее преподаватель по хореографии в «Щепке». Что зовут его Леня, но все обращаются только по звучной фамилии. А он, собственно, и не против.

Раскольников оказался невысоким стройным молодым человеком с бритой наголо головой. Он постоянно улыбался.

– Привет, дорогая!

Они с Таей обнялись, и Ане стало неловко, но не прошло и секунды, как Раскольников обнимал уже ее. Через какие-то десять минут они болтали обо всем на свете, словно знали друг друга всю жизнь.

– Ну рассказывай, чем занимаешься, – попросил он Аню.

– Цветы продаю.

– Да не слушай ты ее, – перебила Тая. – Она знаешь, как поет круто!

– Ой, – смутилась Аня, – да это было-то – так, недолгое увлечение…

– Как интересно. – Раскольников прищурил серые глаза. – А записи увлечений остались?

– Так, есть парочка…

– Вышлешь?

Они нашли друг друга в «ВК», зафрендились, и Аня скинула ему три записи.

Эти записи она сделала еще во время поступления, когда спонтанно подпела Владу в его группе. Группа называлась «ПинтаТоника» и просуществовала недолго. С Владом она тоже в общаге познакомилась.

Они с Раскольниковым посидели немного и разъехались по домам.

А на следующее утро Аня получила смс:

«Послушал твои песни. Еду покупать новую гитару».

«Зачем?» – удивилась Аня.

«Ну, вдруг ты приедешь ко мне в гости, а у меня гитары нет».

* * *

Дима с Аней нашли свою поляну на «Ми-стерео» не сразу. Зато встретили по пути кучу старых друзей.

– О, Анька, привет!

Аня услышала знакомый голос, обернулась и глазам не поверила: это была Ольга. Дима ушел вперед, потом повернулся, и Аня сделала знак рукой – мол, не жди, я тебя найду.

Когда-то Ольга была флейтисткой в «ПинтаТонике». И с тех самых пор они не виделись.

– Олька, привет!

Они с жаром обнялись, а потом Ольга рассказала, что работает на местном передвижном радио.

– Давай я тебя в эфир поставлю!

– Да ты что, я сто лет не пела!

– Ты одна приехала?

– Нет… Вообще-то с музыкантом…

– Ну и в чем проблема? Порепетируйте и шуруйте сюда. – Она посмотрела эфирную сетку. – Так… Правда, время осталось только ночное. В два часа приходите.

Аня была совершенно огорошена. Надо же, еще вчера у нее не было музыканта, а сегодня – эфир на радио… Чего еще ожидать от этого странного дня?

Ночью они с Димой пришли к радиорубке.

– А у нас все откладывается! – извиняющимся тоном сказала Ольга. – На полчаса примерно. Сейчас перед вами еще Ян Мирский играет.

Аня посмотрела на импровизированную радиосцену. Она когда-то слышала про этого польского актера и музыканта, но никогда особо им не интересовалась. Однако сейчас в ней что-то перевернулось: настраивающий гитару Ян вдруг посмотрел ей прямо в глаза, и Аня увидела, что его глаза – разные, и почувствовала себя очень странно. Один его глаз был карим, а другой – зеленым, и зеленый был того же оттенка, что у нее. Словно одна половина его лица была зеркалом, в котором отразилась вся ее жизнь – и прошлая, и будущая, огромной трещиной разделенная на «до» и «после».

* * *

Раскольников любил крепко выпить.

Когда Аня пришла к нему впервые, с порога он вручил ей бутылку водки и сказал:

– Пей.

Она захлопала глазами, хлебнула и закашлялась.

– Проходи. Танцевать умеешь?

– Нет…

Аня совсем растерялась. Вид у Раскольникова был решительным и немного даже агрессивным.

– Тогда пой.

Он протянул ей гитару. Она взяла ее в руки и виновато произнесла:

– Но я не умею играть…

– Опять не слава богу! – Раскольников рассмеялся. – Тогда на, выпей еще.

– Но я не хочу пока больше…

– Пей давай.

Аня хлебнула еще раз.

– А теперь пой. Знаешь эту песню?

Он взял несколько аккордов, и Аня узнала мелодию и запела. Раскольников подпевал, стало легко и весело. В порыве веселого любопытства Аня сказала:

– А научишь меня танцевать?

Раскольников хмыкнул и вдруг захлопал в ладоши, чуть подпрыгивая на месте.

– Досэ-уно-и-дос-трэс-кватро-и-синко-сэйс-сьетэ-и-очо-нуэвэ-и-дьез-онсэ-досэ… Компа́с! Повторяй!

– Досэ… Уно… Дос…

Аня неловко перебирала ватными после водки ногами и пыталась повторить замысловатый ритм.

– Не, ну что ты хлопаешь? Еще раз. Компа́с!

– Ой, у меня не получается…

– Первый и четвертый счет безударные. Компа́с! Хлоп, хлоп, хлоп!

– Хлоп, уно-дос …

– Нет! Еще раз!

В бессилии Аня опустилась на стул. Раскольников опустился перед ней на колени, посмотрел ей в глаза и очень жестко произнес:

– Чтобы никогда – поняла? – никогда не просила меня научить тебя танцевать, если не хочешь этого на самом деле. Поняла? Ты поняла?

Аня испуганно закивала.

– А теперь давай петь. Через месяц у нас концерт в «Запаснике». Я договорился.

Аня застыла от изумления, а потом улыбнулась и сказала:

– У меня день рождения через месяц.

– Значит, старайся.

– 4–

Ольга включила микрофон и сказала:

– Раз-два-три, меня слышно?

– Есть контакт, – отозвался толстый звукорежиссер, – настраиваем Яна. Поиграй чего-нибудь.

Ян взял в руки гитару и стал играть. Ему подыгрывал на каком-то этническом барабане сидящий рядом музыкант – рыжий, с диковатым взглядом.

Когда Ян склонялся над струнами, немного развернув голову в профиль, на его лице резко проступали скулы и лицо