Дедок посмотрел на него, прищурился одним глазом, протянул, не выпуская из рук, то, что казалось блокнотом: сшитые листочки тонкой кожи, проложенные тончайшими золотыми страничками. Тёма стал дуть, как ему казалось, повторяя то, что делал дед Пётр, но листок не отлипал. Он дунул из-под верхней губы, потом просто стал дуть, как на свечку. Листок не шевелился. Тёма попытался взять страничку пальцами – дед еле успел отдёрнуть книжечку. Однако даже от лёгкого прикосновения на листочке осталась круглая дырка – след от Тёминого пальца.

Тёма виновато посмотрел на дедка. Тот злобно проворчал:

– Вот поучись, покуда борода не вырастет, потом руки тяни.

Узнав, кто они, и откуда, и зачем приехали, рассердился.

– Пять веков ключ прожил, через все напасти прошёл, из рук в руки передавался, а ты разбил да ещё нахальства набрался золочение пробовать!

Дедок потрогал тыльной стороной ладони белую, ещё не позолоченную поверхность шара:

– На сегодня всё, больше не оденется.

Он встал, отогнул полог палатки.

Тёма и Стёпка вздрогнули и отшатнулись – они обнаружили себя на огромной высоте. Палатка оказалась шатром на лесах вокруг одного из куполов строящегося храма.

Дедок, как муха перебирая руками и ногами, начал резво спускаться по хлипким лестницам и узким трапам из гнущихся досок. Мальчики с опаской, прижимаясь к шершавым каменным стенам, двигались следом. Спускаясь и переходя с уровня на уровень, постепенно обошли церковь вокруг. Со всех сторон до горизонта лежали бескрайние поля и леса. Храм огибала река, в излучине виднелся небольшой островок.

Пока спускались, дедок сердито объяснял, что никакого нового ключа он не сделает, правильное стекло не сварить, потому как:

– Элементов нет. Где ж я, к примеру, карельского песку возьму?

Стёпка, щёлкнув пальцами, вытащил из сумки гранит от Александрийского столпа:

– Вот! Самый что ни на есть карельский камень.

– Я сказал песок, а не камень, – хитро прищурился дедок.

Тёма предложил расколотить камень кувалдой. Дед раздражённо цыкнул на него:

– Камень в песок – кувалдой? Молчал бы уж лучше, позолотчик!

– Можно в ступке в песок перетереть, – предложил Стёпка.

Дедок хмыкнул одобрительно, бросил на Стёпку быстрый взгляд.

– Ну, песок карельский, положим, есть. А где кедровые угли достать?

Тёма с готовностью вытащил Маруськину кедровую плошку:

– Сжечь, вот и получится уголь.

– А как сжечь, умник? У тебя одна зола без углей останется! – усмехнулся, отворачиваясь от Тёмы. Стёпка сказал, что сжечь можно в чугунном тигле, крепко закрытом. Старичок помолчал, глядя на Стёпку.

– Ещё серебро нужно с пороховым дымком, – сказал он после паузы. Стёпка отцепил с груди петровскую медальку:

– Вот, с самым что ни на есть пороховым дымком.

– Всё равно ничего не выйдет, – сказал дедок, поднимая вверх палец, – нужен смарагд, никак без него.

– Изумруд? – переспросил Тёма.

– Сам ты изумруд.

– Эсмеральд? – предположил Стёпка.

– Сам ты эсмеральд. Я сказал «смарагд»! – Старичок начинал сердиться.

– У нас, кроме изумруда, ничего больше не осталось, – сказал Тёма, открывая подаренную Фёдором Андреевичем коробочку.

Дедок вытащил камень, ухмыльнулся довольно:

– Ага, всё-таки смарагд[69] нашёлся? Себе припрятать хотели… Ну, раз так, пойдёмте, попробую.

Он быстро заковылял по тропинке вниз к реке. Мальчики, переглянувшись, побежали за ним.

А Тёмины часы остались, забытые, на лесах у купола, там, где появились мальчики, где работал дедок. Они лежали рядом с инструментами деда и тикали, отсчитывая оставшееся время.

Дедок отвязал от берега небольшую, с круглыми боками лодку под парусом, приказал ребятам прыгать внутрь. Повернулся к Тёме:

– Ну, позолотчик, дуй в парус, вези нас к острову. С этого наука золочения начинается.

Тёма стал изо всех сил дуть, но парус как был, так и остался висеть белой тряпочкой. Дедок засмеялся:

– Эх, ты! Духом не крепок, значит, душой мелковат.

– Неправда! – вскинулся Стёпка. – Тёма друг настоящий!

Тёма, чуть не плача, отвернулся в сторону. А дедок словно ничего не видел и не слышал.

– Теперь ты, – обратился он к Стёпке.

Стёпка напрягся, покраснел и дунул. Парус чуть наполнился, и лодка, словно кто-то подтолкнул её легонечко, оторвалась от берега и скользнула по воде. Дедок хмыкнул, хлопнул Стёпку по плечу, чуть подвинул его в сторону и дунул, словно выдохнул. Лодка сорвалась с места и со свистом, закладывая виражи, в мгновение ока пересекла реку.

Храм остался на том берегу. Что-то в силуэте его и в обрыве над водой показалось мальчикам знакомым. Они переглянулись.

– Это же наш храм через речку, напротив дома! – воскликнул Тёма. – А вокруг него будет город.

– А через реку – мост! – подхватил Стёпка. – И вон там будет наш дом.

Они оба – Тёма и Стёпка – совсем другими глазами смотрели теперь на маленького старичка, который, уже успев спустить парус и вытащить лодку на песок, сердито звал их от дверей закопчённой кузни.

Дверь была низкая – старичку в самый рост, а мальчикам пришлось пригнуться. Очутившись внутри, они ахнули.

То, что было снаружи маленьким срубом тесной кузницы, внутри оказалось огромным и светлым залом. Были в нём не только кузнечные горны, тигели и печи, но столярные, слесарные, стеклодувные и всякие ещё, мыслимые и немыслимые, инструменты. Краски в горшочках и мешочках, развешенные рядами высушенные травы; пески, камни и разноцветные слитки и разные материалы.