Тёма знал, что нужно подарить Маше – серебряное колечко, как он видел: две птичьи лапки держат красивый изумруд. Мучился с непривычки, порезался, обжёгся. Но потом заметил: если какой-нибудь инструмент упирался и не хотел чего-нибудь делать, значит, не нужно было его и заставлять. А если молоток, брусок или пилка вдруг начинали сами работать в его руках, значит, всё шло правильно и не нужно было им мешать.

Среди остывающих углей внутренним красным светом горел глиняный сосуд. Внезапно в мастерской стало темнеть. Всё стихло. Дедок на цыпочках двинулся к горну. Вслед за ним, оставив каждый свою работу, подобрались мальчики.

По глиняному яйцу пошли трещины, сквозь которые пробивался свет. Свет становился всё ярче и ярче; глиняные стенки, как скорлупа яйца, треснули и начали рассыпаться. И среди потемневших черепков лежал раскалённый огненный ключ.

Дед голыми руками схватил его – мальчики ахнули – и засеменил к двери. Ребята бросились следом.

Снаружи было ещё светло, хотя солнце сползало к горизонту. Дед бежал вниз к реке. Забежал в воду по пояс и бережно окунул ключ. Вода закипела, зашипела. Поднялось целое облако пара.

Когда дед вышел на берег, в руках у него был сверкающий хрустальный ключ, точно такой же, как тот, что Тёма разбил в чулане.

Он сунул его Тёме. Тёма выдохнул:

– Класс. Вот, действительно, всем мастерам мастер! Благодарствуйте.

Дедок торопливо вытирал мокрые руки о рубаху:

– Я-то что, дружку своему благодарствуй. Вот из него мастер выйдет. Ну, всё, езжайте. Мне ещё свой дневной урок доработать надо, скоро солнце на покой позовёт. Ступайте, ступайте. Вам ключ до заката отвезти нужно.

Он быстро, не глядя им в глаза, потрепал по плечу одного и второго. Повернулся и засеменил к кузне. Нырнул в открытую дверь и исчез в полумраке, так ни разу не обернувшись. Мальчики смотрели ему вслед. Стёпка вздохнул:

– Вот уйдёт он, совсем уйдёт, и такое мастерство с ним вместе!.. Ты подумай, эта церковь до нас с тобой доживёт, а он один её поднял. Он же и по камню, и по дереву, и по железу, и позолотчик…

Раздался бой часов. Мальчики оглянулись – солнце уже коснулось краем горизонта. Тёма дёрнулся к сумке – там не было ничего, кроме пустой коробочки из-под леденцов, подарка княгини Белосельской-Белозерской. Бой часов продолжался – доносился он с того берега.

В этот же самый миг в доме Тёмы взволнованная бабушка на фотографическом портрете прислушивалась к перезвону каминных часов. Крестилась, бормоча: «Неужели не успеет? Боже мой, Боже мой! Что-то будет, что-то будет…»

Тёма отшвырнул ненужную сумку, схватил ключ, крикнул Стёпке: «Поплыли!», бросился в воду. Сам не заметив как, в мгновение ока переплыл реку. Обернулся. Стёпка стоял на острове у самой воды, шмыгал носом.

– Торопись, опоздать нельзя, беда будет! – крикнул Тёма и кинулся по лесам и лестницам вверх, взлетел к куполу, схватил ещё играющие часы, и тут его словно обожгло изнутри – колечко, подарок Маше, недоделанное осталось на верстаке! Он остановился, оглянулся.

Стёпка так и стоял у самой воды на острове. Увидев, что Тёма замешкался, замахал ему, закричал:

– Езжай!

– Я без тебя не полечу! – крикнул Тёма.

– Тебя ждут! Все ждут, ты вспомни!

– А ты?

– Я останусь. Я деду ручку на дверь не доделал, а обещал. Как я потом с этим жить буду!

В отчаянии Тёма поднял над головой хрустальный ключ, в последний раз взглянул на островок. Оттуда махал ему рукой Стёпка, а из дверей кузни – дед Пётр. Тёма посмотрел на часы. Они засветились в его руке, появилось стекло, а вокруг циферблата побежали и обвили его венком золотые лавровые листья. Тёма разбежался, подпрыгнул и перевёл стрелку.

Он очутился в подземном коридоре, с которого начиналось его путешествие. Побежал со всех ног, не замечая, что становилось всё темнее, что-то во тьме шуршало, попискивало, летало, ползало вокруг него. Стены качались, сыпалась с потолка штукатурка…

За городом, по вечернему шоссе мчалась машина. Тёмины родители возвращались с праздника. Маша, уютно свернувшись калачиком, спала на заднем сиденье, не выпуская из рук пакетик с марципанами – подарок, который она везла для Тёмы. Неожиданно из-за поворота на них вылетел грузовик. Не справившись со скоростью, выскочил на встречную полосу и понёсся прямо на легковушку. Папа попытался свернуть в кювет, но грузовик несло прямо на них…

…И опять на Дворцовой площади сломался зубец кабестана. Раскрутился барабан. Накренился, разламываясь на куски, Александрийский столп. В ужасе бросилась прочь толпа, встали на дыбы лошади. Под падающей колонной, оцепенев, стоял обречённый Иван Степанович…

Торопясь, спотыкаясь, падая и снова поднимаясь, Тёма бежал по проходу туда, где уже виднелся свет.

…Огромное сухое дерево, наклонившись, упало на дом, проломив крышу. Развалилась печная труба, вылетевшие из неё искры рассыпались по тёсовой кровле. Она загорелась…

…Митя в кандалах брёл в колонне арестантов по унылой осенней дороге…

…Вздрогнув, пошатнулась Пизанская башня. В панике с площади побежали певцы, музыканты, живописцы, торговцы…

Издалека уже был слышен бой часов в доме – сначала мелодия, потом удары…

…С куполов храма, построенного дедом Петром, посыпались листочки позолоты…

Тёма выскочил из сундука.

– Йес! – вскочила с кресла, вскинув кулак, бабушка на портрете. Во дворе радостно заорал павлин.

Торопясь, задыхаясь, Тёма принялся складывать в сундук вещи: теперь знакомые ему деревянную куклу-ангела, прокламацию со словом «Долой», старую растрёпанную книжку со звездочётом на обложке, петровского времени потёртый мундир, коробочку из-под изумруда, кисточку для золочения… Туда же положил часы. Запер сундук.