Поел, после чего, показав жестами, что у него еще много дел, поспешил улизнуть. А мы с Маркусом прихватили еще вина и перебрались в гостиную. За окном уже начинало смеркаться, да и на улице похолодало, так что брюнет разжег огонь в камине, пододвинул поближе к пламени два кресла и помог мне устроиться.

— Ты меня тоже прости за сегодняшний день, — миролюбивое настроение сказывалось на моем желании выговориться. — Если бы я знала, что сегодня будет — ни за что бы тебя не повела в амфитеатр. Я понятия не имела, ни про Эйстерию, ни про битву.

— Не бери в голову. Все нормально, — лицо Маркуса погрустнело.

— Просто я понимаю, насколько тебе было тяжело смотреть как…

Я не смогла закончить предложение.

Мы помолчали. Отпили вина. Треск пламени убаюкивал, окутывая ноги мягким теплом.

— Я с ними вместе сражался, — тихо произнес Маркус. — Мы тогда в Тарикии воевали. Это наша провинция у границ.

— Да, я знаю.

— Наши основные войска двинулись вперед, к границе, догонять отступающего противника. А мой… мы отстали и решили разбить лагерь на ночлег. Уже поздно было, темно. Слышим — идет кто-то с тыла. Присмотрелись — небольшой отряд, человек десять. Одеты по-нашему, все в крови и грязи перемазаны. Решили, что не только мы отстали. Приняли, ужином поделились. Меня еще тогда насторожило, что из всего отряда только один с нами общался. Остальные отмалчивались, отвечали односложно: «да», «нет». Но мы списали все на состояние после боя. Подумали, что ребят сильно потрепало. Не стали лезть с расспросами. Ночью я проснулся от криков. Эти твари дождались, когда мы уснем…

Арамерец замолчал. Я не торопила, понимая, как ему нелегко вспоминать те события.

— Кого-то успели убить во сне, многих ранили во время потасовки, а там и имперское подкрепление подбежало. Эти… в общем, мы уже потом только поняли, что это был обманный маневр. Часть савенийской армии сделала вид, что бежит с поля боя, а вторая в это время обогнула и ударила с тыла. Так мы оказались в плену. Нас отволокли на рынок. Меня Эйстерия сразу купила, и я понятия не имел, что с остальными. Надеялся, что смогу выяснить.

— Ты поэтому постоянно рвался вместе со мной в город? — спросила я.

— Да. Хотел узнать, что с ними. Узнал…

Подробностей Маркус не пожелал рассказывать, ни об отряде, ни о погибших соратниках, поэтому я сочла правильным не давить на него. Хотя мне давно хотелось расспросить о том, как он воевал.

Вместо этого Маркус попросил рассказать о моем детстве.

Я не стала скрывать, что родилась в обычной семье ремесленников. Мой отец занимался гончарным делом. Работа не из легких: ты все время весь в глине, спина с утра до вечера в согнутом положении. Но нужно было как-то содержать семью, и выбора у отца не было.

С малых лет я помогала ему: месила глину, лепила миски и горшки, расписывала их. Детей в семье было пятеро, и денег не хватало.

Поэтому в семнадцать лет меня отправили к тетке, чтобы я смогла, как сказала мама, «выбиться в люди».

Сперва было сложно. Приходилось и самой учиться, и обучать воспитанников. При том, что я была не многим лучше любого деревенщины, попавшего в Дом Покорности.

Мне повезло, что в детстве родители водили меня в школу, где я научилась читать, а у тетки оказалась весьма приличная коллекция свитков. Со временем освоила тонкости этикета, выучила другие языки, смогла понять, как находить подход к рабам и угождать клиентам.

С тех пор я лишь дважды навещала родителей. Отец все так же занимался горшками, мать хлопотала по хозяйству. Братья: кто в армию подался, кто помогал отцу. Младшая сестра готовилась к замужеству. Было видно, что хоть мне и рады, но для них я стала чужой. Им казалось, что я купаюсь в роскоши. Сестра откровенно завидовала, а один из братьев, перепив вина, упрекал, что я не привезла семье денег.

Было бы что везти…

— А у тебя есть кто-то дома? Тот, кто тебя ждет? — поинтересовалась я.

— Мать, отец… Сестренка.

— Почему они не заплатили за тебя выкуп? Вы разорены? Или ты в плохих отношениях с родителями?

— Лиша… Давай еще вина принесу.

Как только речь заходила о родных, Маркус моментально закрывался. Что ж там у него за ситуация такая, что он не хочет рассказывать?

ГЛАВА 12

20 дней до визита Эйстерии

Следующий день начался для меня волнительно — с визита в дом к госпоже Ликее, где я должна была провести первое занятие с ее новой пассией. Я переживала о том, какой воспитанник мне достанется. Будет ли он послушен или же начнет противиться обучению? Быстро ли станет запоминать материал, или мне придется прикладывать все силы, чтобы вбить в его голову хоть какие-то крохи знаний? Страшно было не справиться с заказом. Если Ликее что-то не понравится, и она откажется от моих услуг, то я даже не знаю, как дальше выживать в этом городе.

Вроде уже не первый раз занимаюсь ее рабами, казалось бы, чего опасаться? Все знаю, все умею. Но когда для тебя становится жизненно важным хорошо выполнить конкретный заказ, то страх неудачи многократно возрастает, вселяя тревогу и рисуя в воображении пугающие картинки неминуемого провала.

Юноша по имени Малий оказался весьма мил и очарователен: этакий худощавый олененок с большими наивными глазами и темными вьющимися локонами. Он шутил, был щедр на комплименты и много улыбался, отчего на его щеках появлялись трогательные ямочки. В общем, типичный объект для воздыханий не только Ликеи, но и большинства местных дам.

Но, чего я боялась — то и произошло: раб был безнадежно глуп. Он старался вникать в правила поведения, о которых я рассказывала, но его память словно выметала из головы все новые знания. Стоило мне пройти с ним одну тему и перейти на вторую, как спустя пять минут он уже совершенно не мог вспомнить, о чем мы говорили ранее. Это был сущий кошмар. Мне приходилось раз за разом повторять одно и тоже, пытаясь вбить в голову мальчишки самые простейшие вещи.

Видимо, рано я радовалась, что смогу подстраховаться и в случае неудачи с Маркусом вернуть Эйстерии задаток. И с самим арамерцем поступила опрометчиво, сказав, что он может теперь жить в моем доме на правах гостя.

Вчера мне казалось, что я могу позволить себе пренебречь заказом Эйстерии. Какую же глупость я