— сказал Сева Шанцев, когда наконец они вышли на небольшую полянку.

— У меня ноги промокли, — вырвалось у Иры. Она была в синих кедах, цвет которых теперь уже был трудно различим.

— У всех промокли, — отрезал Прошкин. — Найдем наших, высушим. — Он показал рукой на овраг. — Мы обошли столовку и теперь находимся примерно позади штаба.

— Они должны были возвращаться где-то здесь… — сказал Олег Митяев, с трудом подавляя дрожь. Он ждал, пока кто-нибудь не предложит или не заикнется о том, что раз никого не видно, то можно и вернуться, пока они сами не потерялись. Но, судя по всему, ребята были настроены решительно. — Дальше лес становится гуще, и мы… — продолжил он и замолчал, потому что в глубине леса далеким эхом прозвучал лай собаки, но не задорный, бравый и уверенный, а больше похожий на скулеж. Собака, скорее всего, это была поисковая овчарка, даже не лаяла, она скулила, сбиваясь на лай и посреди глухой чащи звучало это зловеще.

Они посмотрели друг на друга.

— Что это? — спросила негромко Ира.

— Поисковый отряд. Если я правильно помню карту, они побежали в сторону холма, где мы должны были занять позицию и приготовиться к нанесению артиллерийского удара, — сказал Сева Шанцев, поправляя съехавшую на глаза спортивную шапочку с узором белого полукруга восходящего солнца.

— Там вроде озеро было, — ответил ему Валик Лукьянов. — Где бабахнуло.

При слове «бабахнуло» из чащи дыхнул холодный ветер, сосновые ветки зашипели, полуоблетевшие кусты с правой стороны наклонились и стало жутковато.

— Если они до сих пор там, значит никого не нашли, — сказал Прошкин.

— Или нашли, — ответил мрачно Митяев.

Секунд десять они прислушивались, стараясь не смотреть друг на друга, потом Прошкин сказал:

— Когда ехали на автобусе, никто ничего не заметил?

Все замотали головами, нет ничего. Большинство было слишком увлечено обсуждением своих дел, и разглядывать однообразный пейзаж за окном мало кому хотелось.

Он сделал знак рукой, привлекая внимание небольшого отряда.

— Когда мы подъезжали, у кого-то заработало радио. Я обернулся посмотреть, интересно же глянуть на приемник, но так и не понял, кто это был. И как раз в этом момент в окошке справа увидел здоровенную сосну. Не знаю… как девятиэтажный дом, а может и выше. Она была сломана прямо посередке. Я подумал, что, наверное, ветром ее так. По радио как раз передали, что осенью проведут инспекцию деревьев, чтобы найти больные и гнилые, так как в конце октября ожидаются ветры. Я еще подумал, надо же какое совпадение…

— Да каждый год их пилят. Много же старых деревьев падает… — ответил Валик. — У соседа на Москвич свалилось дерево, повезло, что он его застраховал.

— Что, совсем свалилось? — испуганно спросила Ира.

— Ну… прямо на крышу. Подмяло прилично… если бы он там сидел, не знаю, что было бы. В лепешку!

Ира всплеснула руками.

— Ужас какой.

— Ага. Аркадий Семёныч, это чей Москвич был, потом и квартиру застраховал и жизнь. И мы тоже, — слегка хвастливо сказал Валик. — По его совету.

— Надо папе рассказать, — ответила Ира.

Прошкин выслушал этот диалог с легким презрением.

— Я еще не дорассказал. За тем деревом я увидел какой-то дом. Даже не дом, а стены… обгоревшие, а может просто старые. В общем… если бы был на их месте, я бы туда рванул. Автобус слишком быстро проехал, я не успел рассмотреть.

— И где же это? — спросил медленно Сева Шанцев.

Прошкин поднял руку и когда ребята обернулись и посмотрели в направлении, куда он указывает, то каждый из них почувствовал, как по спинам побежали мурашки.

Сломанная неведомой силой пополам, неестественная, с торчащими наружу острыми кусками дерева в месте излома, вдали виднелась та самая огромная сосна.

— Что-то мне страшно, ребята… — тихо призналась Ира. — Может… ну его…

Снова заскулила собака.

— Здесь уже рядом, — уверенно сказал Прошкин. — Они точно там. Если мы их найдем, то кто нам что скажет⁈ — Его уверенность придала всем сил. Каждый хотел стать героем.

— Давайте только быстренько. Туда и назад, хорошо?

— Туда и назад, — повторил Олег Митяев. — Договорились.

Он уже решил, что именно напишет в «Анкете» симпатичной одноклассницы Светы Федоровой, которую та отдала ему дрожащими руками в надежде узнать самое святое и сокровенное. И хотя с единственным вопросом, ради чего, собственно, и заводилась анкета, он пока колебался, — зато более нейтральный «Что больше всего вы цените в парнях?» теперь получит емкий и скупой ответ: «Мужество».

Он слегка улыбнулся самому себе, представляя как по Светиной щеке при прочтении скатится одинокая прозрачная слезинка.

Глава 12

1984 год

Она застыла прямо перед ним, преграждая проход к кухне — еще довольно молодая, светловолосая, стройная и подтянутая и только маленькие морщинки в уголках глаз говорили, что ей уже много чего пришлось пережить. Он, разумеется, знал об этом, как и то, почему в коридоре на вешалке нет мужской одежды, а на полу — обуви. Дежурный по телефону, который дал ему комитетчик, на удивление быстро для воскресенья нашел хоть и краткую, но емкую и точную характеристику на всю семью Крыловых.

Ну участвовали, не привлекались, муж — воин-интернационалист, погиб спасая попавший в окружение отряд в Афганистане.

Она — Мария Павловна работает в экономическом отделе прачечного комбината, член партии, выговоров и замечаний не имеет, победитель соцсоревнования и все такое.

Парень — твердый хорошист, ни разу не попадал в милицию, отзывы из школы положительные.

Соседи ни разу не сообщали о происшествиях в тринадцатой квартире.

Словом, делать здесь было особо нечего, однако то ли опыт, то ли интуиция подсказывали, что несмотря на кажущуюся обыденность происшествия на школьном дворе, за ним может стоять нечто гораздо большее.

Он окинул быстрым взглядом прихожую — отечественная недорогая мебель, обычная одежда (хотя женский плащ бежевого цвета был новым и явно импортным), никакого шика или чего-то такого, на чем мог бы остановиться взгляд.

Справа сквозь приоткрытую дверь — там явно была комната парня, — он увидел письменный стол со стопкой учебников и тетрадок, книжную полку над ним, а правее полки — большую политическую карту мира, на которой в верхнем правом углу был приколот вымпел «Динамо».

На правой стенке книжной полки висел календарь, он