показывая взглядом на руку Шарова. — Как вы можете заблудиться, если вы партизаны? И… что значит, про какой-то сорок первый?

— Скажи, в какую сторону город и дело с концом, — не выдержал Червяков. — Мямлит, мямлит что-то.

— Сам ты мямлишь! — вспыхнула она. — Сразу видно, хулиган!

Червяков осклабился.

— Ага.

— Вон туда ваш город, — она показала на тропинку, уходящую вбок от дорожки, вьющейся вдоль ручья. — Только вас там первый патруль схватит и отправит в детдом, а вас — на войну, — сказала она, глянув на Шарова. — К городу вообще не проехать, везде роют оборонительные рвы и очень много патрулей. — Она покачала головой. — Невери какие-то!

Только теперь Шаров понял, что его смущало. Ее одежда. Это было не платье, для платья уже было холодновато, не трикотажный спортивный костюм с курткой, не брюки с пальто, — а ведь именно так и выглядел сейчас абсолютно каждый московский школьник. На ней были широкие серые холщовые штаны, подпоясанные широкой тесьмой, как у тех беспризорников, которых иной раз показывали в кинохронике, а сверху вместо куртки, застегнутый на солдатский ремень, непонятного цвета ватник, из рукавов которого выглядывали худые тонкие руки, и из горловины — ниточка цыплячьей шеи.

Даже если бы кто-то захотел ради хохмы подшутить над ними, он сомневался, что сейчас так просто можно найти подобную одежду, а еще труднее — заставить современного школьника одеть ее.

Да и кому в голову могла прийти такая жестокая и совершенно дикая идея? Даже самые беспринципные личности, которые, разумеется, имелись в армии, и, вполне возможно, даже вероятно, присутствовали в воинской части № 22653, вряд ли стали бы шутить над войной и сорок первым годом. Это неминуемый трибунал и позор до конца жизни, который ничем не смыть.

В подтверждение его мыслей вдали застрекотал пулемет. В том направлении, куда показала девочка, бахнула зенитка, сначала один раз, потом взвыла сирена — жутко и протяжно, и зенитки заработали словно заводные — заставив ребят сомкнуться плотнее.

— Ну вот, снова налет, — сказала девочка, опустив глаза. — Но здесь они не бомбят, летят на Москву и там их наши зенитчики бьют, так что не бойтесь. — Она помолчала, глядя на школьников и не скрывая некоторого удивления. — Ладно, мне надо ехать. — Она снова влезла на высокую раму, и встала на педали, но Шаров схватил велосипед за седло.

— Стой! — сказал он. — Ты… ты нас не обманываешь? Это что… правда… сорок первый? Тысяча девятьсот сорок первый? Великая отечественная?

— Невери! — снова произнесла она непривычное слово. — Вы точно с луны свалились. Вот, смотрите! — девочка вытащила из-за пазухи ватника разорванный пополам и обуглившийся по краям кусок газеты. — Читайте!

Он перевел взгляд на печатные буквы, которые расплывшись, постепенно собрались в слова, строки и предложения, от которых у него побежали мурашки по спине.

'Пролетарии всех стран, соединяйтесь!

Всесоюзная Коммунистическая Партия (больш.).

ПРАВДА

Орган Центрального Комитета и МК ВКП(б).

№ 284 (8692). Понедельник 13 октября 1941 г. Цена 15 коп.'

Ниже было заглавие статьи:

«УСИЛИМ ОТПОР ВРАГУ!»

Правее на две колонки размещалась вторая статья с названием «К ученым всего мира», а рядом сводка:

'ОТ СОВЕТСКОГО ИНФОРМБЮРО

Утреннее сообщение 12 октября

В течение ночи на 12 октября наши войска вели бои с противником на всем фронте и особенно напряженные на Вяземском и Брянском направлениях'…

Шаров не стал читать дальше. Строчки поплыли, в голове зашумело, он почувствовал, что теряет не только равновесие, но и способность отличать сон от реальности.

Газета была настоящей, мокрой, пахнущей сырой бумагой и типографской краской, разорванной и полусожженной и вряд ли бы обычной школьнице, будь она хоть трижды пионерка или комсомолка, выдали такой ценный экземпляр на руки. Он был уверен, что такую газету как минимум нужно заказывать в Ленинке, куда без пропуска не попадешь.

Девочка, назвавшаяся Катей Орловой, проследила за его взглядом и заметив ошарашенное выражение, которое Шаров даже не пытался скрыть, чуть смутилась и развела руками:

— Извините, нашла ее в кустах… и там… в общем, пришлось оторвать кусок.

Петя Марченко, который стоял чуть позади Шарова, зачаровано смотрел на рыбачку в странном одеянии и когда она протянула руку, чтобы забрать газету, сказал, будто бы не веря самому себе:

— Так ты… получается, что… из прошлого, что ли? У нас в соседней школе фильм снимают, называется «Гостья из будущего», может ты оттуда?

Девочка забрала газету, аккуратно ее сложила и сунула под ватник.

— Из какого еще прошлого? — не поняла она и снова повторила: — Странные вы, точно. Говорите странно, будто не из здешних мест. Одеты как-то… Ладно, сейчас стемнеет, а мне еще добираться до дома… — она вскинулась на велосипед, прокрутила педали и поставила ногу в черном, грязном резиновом сапоге на верхнюю педаль. — А вы куда пойдете?

Шаров обернулся на ребят. Все молчали. Даже Червяков слегка притих — непрекращающаяся канонада подействовала на него угнетающе.

— Как куда? В город. Спасибо, что подсказала дорогу.

— Да не за что, — пожала она плечами. — Но я бы на вашем месте туда не ходила. Патруль может и не разобрать, что вы пионеры, подумают — диверсанты какие-то.

— Здесь точно нигде нет воинской части? — спросил Витя, чувствуя, что очень сильно замерз и готов на что угодно, лишь бы поскорее очутиться в тепле.

— Здесь кругом военные, по этой дороге — она снова показала рукой в перпендикулярном от ручья направлении, — через версты три выйдете к шоссе и там сразу увидите, если не верите.

— В-в-версты? — переспросил Червяков дрожащим голосом.

Ребята обернулись и увидели, что он почти синий от холода. Одетый легче всех, в майку и тонкую летнюю ветровку бахвальства ради, теперь он, кажется, растерял весь свой гонор и был похож на суслика, шмыгающего носом посреди вечной мерзлоты. — К-к-акие еще в-в-версты?

— Это так раньше расстояние называли, — тихо сказал Давид. — Чуть больше километра.

Шаров, качнув головой, быстро снял свою стеганую спортивную куртку и протянул Червякову.

— Ну-ка, быстро одевай.

— А-а-а… вы-ы?

— Я разберусь, — ответил он и чуть ли не насильно напялил куртку на школьника.

— Кто ж так одевается зимой… — покачала головой девочка. — Тоже мне…

Она резко налегла на педали. Велосипед, протяжно скрипнув, понесся вперед и через минуту