— Я мечтала о такой машине всю жизнь. Но теперь, когдатело моего супруга покоится в земле… — Она смахнула слезу и полезла в «БМВ», ая побрела к своей машине.

Кладбище в этот час было пустынным, тишина давила на уши инастраивала на меланхоличный лад. Мы разом загрустили, даже Севрюгин, хотя доэтого он выглядел весьма оптимистично. Мы подошли к папиной могиле и молчапостояли минуты две.

Все это время Севрюгин шарил взглядом по холмику земли,точно пытался что-то разглядеть. Стильные венки успели завянуть и теперьказались жалкими, деревянная табличка сообщала, что здесь покоится СмородинАнатолий Вениаминович. Богдан присел на корточки и стал ее изучать, наконец онпокачал головой, вроде бы оставшись недовольным.

— Что скажешь? — спросил Севрюгин, Богдан пожалплечами. Ритка расценила жест по-своему и затрещала:

— Пусть вас не удивляет такое положение дел, досорокового дня памятник ставить не положено. Конечно мы сейчас очень нуждаемся,но наш дорогой покойный не останется без монумента, даже если придется собратьвсе свои вдовьи копейки…

— О каких копейках речь, уважаемая? — не выдержалБоня. — Неужели он ничего не оставил?

— Две тысячи баксов, которые мы давно проели, — сготовностью сообщила Ритка. — Похороны за счет фирмы, Виктор непоскупился, надо отдать ему должное, хотя особой пользы я от него в будущем невижу, жена, трое детей, все совершенно бесперспективно.

— Н-да, — изрек Севрюгин, исподлобья глядя наРитку, надо сказать, в ту минуту она была чудо как хороша, румянец во всю щеку,глаза горят, в позе некое томление… Богдан скромно потупился, а Севрюгин оттакого накала страстей благоразумно отступил назад, теперь между ним и Риткойбыла могила и он почувствовал себя в относительной безопасности, а Ритка тяжковздохнула.

Мы еще немного постояли и побрели к машинам. Я торопливопростилась с папиными друзьями, решив что с кладбища провожатый им ни к чему, иотправилась в город, собравшись еще раз навестить Славку, но потом передумала ивернулась домой.

— Где Ритка? — спросил возлюбленный мачехи,выглянув с кухни.

— На кладбище.

— Она там насовсем?

— Ну и юмор, — возмутилась я. — Тут и Риткапожаловала и с порога спросила:

— Как ты думаешь, они нам помогут?

— Папины деньги искать? — хмыкнула я.

— А они есть? — влез Севка.

— Может и есть, да не про твою честь, — ответиламачеха, что послужило началом очередного скандала.

Я закрылась в ванной и включила воду на полную мощность, вванной меня и застал звонок (мобильный я взяла с собой). Звонил Стас, его голосзвучал покаянно.

— Ты мне сегодня снилась, — с места в карьерзаявил он.

— Это к дождю.

— Нет, серьезно. Во сне ты мне все простила. Похоже, ятебе даже нравился.

— Фантастика.

— Давай поужинаем сегодня?

— Мы вчера поужинали. Ты, кстати, как себя чувствуешь?

— Нормально, — удивился он.

— Невезучесть заразна, — наставительно изреклая, — так что держись от меня подальше. — И с чувством выполненногодолга отключила телефон.

Настойчивость Стаса наводила на размышления. Я вспомнилаобвинения Севки и вновь принялась гадать: свистнул Стас ценности из машины илинет? Скорее всего , нет. Если что-то свистнул, логичнее не высовываться, а этотпроявляет изрядную настойчивость. Впрочем, может хитрит?

Так и не придя к определенному выводу, я покинула ванную. Вквартире стояла тишина, Ритки не было видно, Севка в кухне пил валерьянку,стоял ко мне спиной и шептал:

— Точно он, больше некому, вот паскуда.

— Ты с кем разговариваешь? — подала яголос. — Севка вздрогнул и повернулся.

— Ты…

— Конечно я. С кем разговариваешь, спрашиваю?

— Так, рассуждаю вслух.

— Реальные глюки, — посочувствовала я. —Валерьянка здесь не поможет.

— Ох… — простонал Севка, хватаясь за голову, и убежал.А мне стало скучно.

Ночь выдалась неспокойной: Севка то и дело бегал в кухню.Если вечер он начал с валерьянки, то к ночи в ход пошел корвалол, который Риткапокупала для себя, но никогда им не пользовалась.

Севка таял на глазах, вздыхал, охал и руки с сердца уже неубирал. Ритка его не сопровождала, что было странным, так как дама она душевнаяи страсть как любит ухаживать за больными, даже за мной. Выйдя ночью в туалет,Севку на кухне я не обнаружила, зато увидела свет в папином кабинете.

— Ведь просили по ночам не шастать, — в гневепокачала я головой и распахнула дверь. Однако, на этот раз в кабинете орудовалаРитка. Правда, фонарик в зубах не держала, потому что на столе горела лампа, ноящики перетряхивала основательно. — Чего не спишь? — проявила яинтерес, Ритка вздрогнула, потом вздохнула и сказала:

— Страшно подумать, что они где-то лежат, а мы даже незнаем…

— Ага, — кивнула я, — продолжай поиски.

— Ты могла бы мне помочь, — обиделась Ритка.

«Все точно спятили с этим наследством, — не удостоив ееответом, думала я, возвращаясь в свою комнату. — Дядя Витя прав, лучше бымне куда-нибудь уехать».

Утром я окончательно укрепилась в своем мнении, потому чтоначалось оно с телефонного звонка, очень для меня неприятного. Звонили измилиции. Я честно говоря, испугалась, потому что совесть моя нечиста, ведьправды я им так и не рассказала, а для человека с нечистой совестью беседы смилицией обременительны.

Однако, все оказалось даже хуже.

— Вы Смородина Мария Анатольевна? — вроде быусомнился мужчина, который представится то представился, но я с перепугу нифамилии, ни тем более имени и отчества не запомнила. — А прописаныгде? — Я назвала адрес. — Но вы там не живете.

— Нет, — покаянно ответила я, прикидывая, являетсяли это нарушением закона или ничего, обойдется.

— А где вы живете?

— В папиной квартире.

— Квартира по месту прописки свободна?

«Налоги, — сообразила я и затосковала. — Может ктоиз соседей настучал? Ну надо же». Однако, власти врать не решилась и со вздохомответила: