– Пока нет, – ответила я, – но могу рассказатьо проделанной работе. Свидетельство о кончине Яркиной Екатерины никогда невыписывалось.

– Говорила тебе, – топнула ногой Лиза, – онамне мстит!

– Катя выписана из дома мужа и нигде незарегистрирована, она не живет с подругой матери и ее семьей, не имеет никредитной карточки, ни автомобиля, ни медицинской страховки, ни пенсионногосвидетельства, ни ИНН,[13] – продолжила я.

– Небось снимает комнату, не ходит по врачам,ездит на такси. Работай лучше! – гаркнула Лиза. – Не ленись!

От такого хамства я онемела, Лизаветасообразила, что ляпнула нечто неподобающее, и изменила тактику.

– Прости, прости, Вилочка! Я жутко нервничаю!

Я решила не обращать внимания на дурноеповедение Ласкиной.

– Мне хочется посмотреть на бывшую комнатуЯркиной.

– Надо ехать в дом к папе, – без особогоэнтузиазма сказала Лизавета.

– Точно, – кивнула я.

Она закатила глаза.

– Меня радует лишь одно: поселок недалеко!

– У тебя есть ключи от особняка отца? –спросила я.

– Нет, но они не нужны, – недовольнопроворчала Лиза, натягивая с виду потрепанную дырявую курточку, за которую,вероятно, было отдано очень много денег.

– Ты говорила про отсутствие КонстантинаЛьвовича и Сони, – напомнила я.

– В особняке охрана, они меня знают. Что, намехать на этой тарантайке? В ней даже кошка не поместится.

Я обиделась за свой «Мини Купер» и молча селаза руль. Лиза, сообразив, что альтернативы нет, устроилась на переднем сиденьеи принялась командовать.

– Направо, налево, прямо, осторожнее, тамкрутой поворот.

Примерно через четверть часа мы оказались впросторном холле, украшенном статуями и картинами на античные темы.

– Второй этаж! – объявила Лиза и, не подумавснять сапоги, зашагала по белоснежному ковру.

Я стащила обувь и последовала за Ласкиной. Неподумайте, что Елизавета хамка, она просто не приучена замечать мелочи. Сподметок на ворс попадет грязь? Но ее же кто-нибудь уберет! Прибегут спылесосом, тряпкой, метлами. Откуда прислуга возьмется? Вот этот вопросЛизавету не волнует, она твердо уверена: кто-нибудь точно примчится.

Лиза пнула ногой белую дверь с позолотой.

– Изучай.

– У Кати только диван был? – поразилась я. –Твоя мачеха предпочитала неудобное раскладное ложе?

Елизавета воскликнула:

– Говорила же! Папа выбросил всю ее мебель!Сам сжег за гаражом! Сейчас это комната для гостей.

– Похоже, Катя ему сильно насолила, –протянула я, оглядывая помещение, – можешь вспомнить, где и что тут стояло?

Ласкина наморщила лоб.

– Кровать выдавалась на середину, такаябольшая, с пологом. В простенке стояли стол-трюмо, два кресла, они не имелипостоянного места, их переставляли. Слева вроде был диван, справа комодик иконсоль с безделушками.

– А шкаф с вещами? – вспомнила я.

Лизавета подошла к окну, наглухо задернутомузанавеской, отодвинула ее, щелкнула выключателем.

– Гардеробная, – кивнула я, – а за второйшторой ванная?

– Угадала, – подтвердила Лиза.

– Катя ушла отсюда? – спросила я.

– Верно, – согласилась Лизавета.

– И не взяла ни вещей, ни сумки? – уточнила я.– Оставила мобильный, ключи от машины?

– Да, – подтвердила Лизавета, – на следующийдень папа велел ее шмотки сжечь, Женька, горничная мачехи, доложила овыполнении приказа, а через неделю отец заметил у нее перчатки Кати и выгналЖеню вон.

– Неужели Константин Львович помнил мелкиеаксессуары супруги? – поразилась я.

Лиза хмыкнула.

– А он их Катьке накануне отъезда вкомандировку принес. Притащил коробку, внутри перчатки из ярко-красной кожи сзолотыми пуговицами. Очень приметные. Папа бы забыл, купи он их месяц назад. Нопреподнесен подарок был накануне ее ухода. Женька, дура безголовая, кто жетакую приметную вещь ворует? Он так орал! Мне даже стало Женьку жаль, ну чтотакого? Ерунда. Но думаю, папахен ее выпер не за кражу. Женька везде за Катейшнурком вилась, ей за верность хозяйке досталось.

– У Кати, наверное, были и драгоценности, – неуспокаивалась я.

– Куча! – подтвердила Елизавета.

– И где они? – спросила я.

– Понятия не имею, – ответила дочь олигарха, –я не очень-то ее украшениями интересовалась.

Я замерла у окна. Тридцатого октября былопрохладно, порой в это время в Подмосковье случаются заморозки. Лиза сприятелями отправилась по соседям, дети праздновали заморский праздникХеллоуин, нарядились вампирами, мертвецами и прочей нечистью. Катя сидела дома,потом внезапно сорвалась с места и ушла, бросив все. И куда она пошла? Почемусбежала?

Забыв про Лизу, я спустилась на первый этаж,вышла на парадное крыльцо и отправилась на прогулку по участку. Март не самоеподходящее время года, чтобы любоваться ландшафтным дизайном, в Москве ужесухо, а за городом еще кое-где громоздятся сугробы. Местный садовник не рискнулосвободить от пленки заботливо укутанные на зиму кусты и не привел в порядокгазоны.

– Дует, – заныла Лиза, – пошли в дом! А ещелучше поехали назад. Что ты хочешь найти спустя столько лет после побега Кати?Следы на земле? Ха! Папа сделал все, чтобы и духу ее тут не осталось!

Я проигнорировала стенания Лизы.

– Там впереди деревянное строение, наверное,баня?

– Не угадала, – обрадовалась Лиза, – этопрежняя дача. Ее построили папины родители: согласись, сарай?

– Для многих людей в конце прошлого векадвухэтажный коттедж из бревен был недоступной роскошью, – сказала я.

– Его давно снести надо, – скривилась Лиза, –но папахена ностальгия мучает, сделал мемориальный дом, блин! Не позволяетничего трогать, переставлять. Если хочешь, можем войти, ключ висит надкрыльцом, но любоваться там не на что.

– Давай посмотрим, – предложила я.