— Это всего лишь библейские занятия. Два часа в неделю. Неужели это так много?

— Я просто не люблю, когда на меня давят. Я сам выбираю себе друзей.

— Пастор Клэнси лично подбирал людей для этой группы, и по какой-то причине решил включить в нее и нас.

— Я его об этом не просил. Одно дело — воскресенье, но совсем другое — вечер среды.

— Кларенс, ты читаешь Библию уже многие годы. Вы с Джейком постоянно говорите о ней. Ты часто читаешь ее детям, — слово «часто» будто ужалило Кларенса, — почему же тебе так сложно участвовать в библейский занятиях с несколькими людьми из церкви?

Кларенс вздохнул.

— Это не моя церковь, и я не думаю, что много получу от этой группы.

— Что ж, с таким отношением ты точно ничего не получишь. Может, тебе не стоит думать о том, что ты можешь получить, и начать думать о том, что ты можешь дать? — Кларенс смотрел прямо перед собой, не произнося ни слова. — Знаешь

89

что, Кларенс? Каждый раз, когда ты начинаешь проигрывать в споре, то просто закрываешь рот и напускаешь на себя мрачный вид, — вздохнула Женива. — Давай, милый, попробуй. Пастор Клэнси назвал эту группу «разноцветным конфетти». Там есть и черные, и белые, и латиноамериканцы, и азиаты, и один американский индеец. В общем — представители всех этнических групп в церкви. Небольшой эксперимент расовой гармонии. Что может случиться плохого?

— Этот эксперимент может взорваться прямо на наших глазах. Не думаю, что ты сможешь справиться с расовой смесью.

— Ты что, Джордж Уоллес? С таким подходом до сих пор были бы раздельные школы. Кроме того, никто не собирается с этой группой справляться. Это всего лишь эксперимент. Ты же работаешь в «Трибьюн» вместе с белыми, азиатами и латиноамериканцами, и Бог знает, с кем еще. Так почему же нельзя сделать то же самое на библейских занятиях?

— Ты же знаешь, что в личной жизни я люблю расслабляться. Можно рассуждать о расовой гармонии до посинения, но из этого никогда не получается ничего хорошего.

— Значит, мы просто должны сдаться, так что ли?

Кларенс опять отступил в молчание. Он на секунду включил свет в салоне, чтобы взглянуть на инструкции, данные Же-ниве пастором Клэнси: свернуть на Уэбер-роуд, объехать вокруг разбитой пивной бутылки и остановиться перед домом Эдвардсов.

Женива пожала Кларенсу руку.

— Просто попробуй, милый. Это все, о чем я тебя прошу.

Кларенс кивнул.

— По крайней мере, хорошо то, что здесь будет ужин. Там, где есть еда, еще не все потеряно, — он пожал руку Жениве, и, выйдя на улицу, обошел машину и открыл жене дверцу. По потрескавшемуся, выщербленному тротуару они направились к парадной двери. Кларенс нес в глубоком блюде жареного цыпленка.

— Добро пожаловать, семейство Абернати! — протянул к ним руки Джон Эдвардс. — Прошу, заходите. И вы, и ваш жареный цыпленок. Рад, что вы его приготовили.

— Рад быть здесь, — сказал Кларенс, избегая взгляда Же-нивы.

Другие пары уже собрались и расхаживали по гостиной, увлеченные светскими беседами. Кларенс заметил, что женщины парят над столом, раскладывая пищу. В противоположном

90

конце комнаты стояли двое белых мужчин и один азиат. Судя по долетающим отрывкам фраз, они разговаривали о бизнесе и крупных финансовых операциях. Джон Эдвардс вернулся к беседе с еще одним чернокожим, которого Кларенс никогда раньше не видел. Последнюю группку смешанных рас составляли мужчина-латиноамериканец и тот, кто, по мнению Кларенса, и был тем самым американским индейцем.

«Типичный случай. Это действительно будет настоящий эксперимент».

Джон Эдвардс воззвал к вниманию группы.

— Добро пожаловать на библейскую группу Объединенных Наций, — по комнате прокатился нервный смех.

— У нас здесь есть все, кроме арабов и евреев, и если кто-нибудь из них придет к нам в церковь, я уверен, что пастор Клэнси, пригласит и их.

Джон представил каждого по имени, провел молитву, а потом сказал:

— Прошу к столу.

Кларенс оказался в центре внимания беседы, отвечая на вопросы о его работе в «Трибьюн». Все слушали с искренним интересом.

— А вы чем занимаетесь? — спросил он Рея, индейца.

— Я — ЧС. Частный следователь.

— Серьезно?

— Да. Я пятнадцать лет проработал в полиции Детройта. Последние пять лет — детективом. Все дело в индейской крови. Ну, вы знаете: отпечатки в грязи, ухо к земле, прослушивание рельсов... Вы, наверное, видели это в кино, — он засмеялся, — я очень независимый, поэтому четыре года тому назад, не дожидаясь выхода на пенсию, уволился из полиции и начал собственное дело.

— А что вас привело в Портленд?

— Семья. Неподалеку отсюда живут родители Кэти. Она хотела переехать поближе к ним, а я был готов к перемене. Мне понадобилось около года на то, чтобы развернуть свое дело. Теперь же у меня больше работы, чем я могу справиться.

— Вы знаете кого-нибудь из полиции Портленда? — спросил Кларенс.

— Конечно. Довольно многих. А вы?

— Некоторых. Вы когда-нибудь встречались с Олли Чандлером, детективом уголовного розыска?

91

— Большой такой парень, который постоянно ест?

— Это он.

— Да. Однажды я помогал ему, и он тоже подбросил мне пару полезных штук. Полицейские, особенно детективы, — не особые поклонники ЧС, но если ты — бывший полицейский, как я, — это другое дело. Тебе доверяют, перед тобой открыты двери.

— А какого рода дела вы расследуете, Рей?

— Самые разные: пропажа людей, уклонение от уплаты алиментов, наблюдение по подозрению одного из супругов. Такие дела самые худшие. Но иногда нет выбора, и приходится наблюдать за неприглядной стороной жизни. Вот почему церковь и библейские занятия — как глоток свежего воздуха.

Кларенс ухватил два куска жареного цыпленка, приготовленного