списаться с родными. Отец в Москве с матерью, на партработе. Братья воюют. Тетка с двоюродной сестрой вернулись в наш дом, который выстоял и теперь ожил. Все живы и здоровы — по нынешним временам это уже огромное счастье, доступное, к сожалению, немногим.

Проживали мы в теплых кирпичных казармах. Кормили вполне прилично и, главное, регулярно. Это вам не партизанский отряд, где сегодня у тебя сало и разносолы, а завтра шишки жуешь, чтобы с голоду не умереть, потому что немцы сожгли все продовольственные запасы.

По большей части курсантами были наши, из партизан, или военные, которых после излечения и ранений отправили не в свою часть дослуживать, а бороться с внутренним врагом.

Здесь я нашел именно то, что мне было нужно. Какие еще были варианты? Идти в армию? С одной стороны, она вызывала у меня трепет своей необоримой мощью, четкой организованностью. А с другой — с моей партизанской школой жизни было бы достаточно тяжело стать винтиком этого гигантского механизма, определенным в свой узкий паз. Меня больше тянула свобода партизанского разведчика, простор, когда есть только ты и враг. Ну а что касается боевых достижений, то и тут есть чем похвастаться, все же не горькую водку мы по лесам откушивали, а поезда с техникой и «фрицами» под откос пускали, и вклад наш в общее военное дело вышел немалый. В общем, с таким настроем мне самое место было на оперативной работе, которая подразумевала определенную свободу и творчество.

Ни у кого из курсантов не было сомнений: скоро в бой. Только неизвестно, удастся ли доучиться. Обстановка на освобожденных территориях накалялась все больше.

Как и ожидалось, бандеровцы после освобождения Западной Украины стали тем шилом, которое немцы пытались воткнуть нам в спину. И шилом неожиданно острым и длинным.

Даже я, излазивший все леса и сталкивавшийся с националистами не раз, не ожидал, что их так много. Тысячи и тысячи боевиков представляли из себя хоть в массе и плохо обученную, но вполне организованную военную силу.

Как до нас довели на занятиях, при организации УПА наиболее ушлые лидеры ОУН двигали мысль, что держать столько вооруженного народа в лесах и еще именоваться армией — это форменное самоубийство. Все равно Красная армия все это вычистит. Поэтому больше внимания они предлагали сосредоточить на создании подпольной сети, заточенной на агитацию, террор. Но немцам нужна была полноценная, вооруженная их оружием украинская армия, которая убьется об РККА и даст шанс вермахту восстановить свои силы и отбиться от русских. Ее и создали.

Стычки наших войск с УПА начались сразу, как только советские войска вошли на Западную Украину. Бандеровцы открывали огонь по колоннам, нападали на маленькие гарнизоны. Развоевались так, что советскому командованию пришлось оттягивать силы с фронта, не говоря уж о том, сколько нагнали войск НКВД.

Терпеть этих вредных насекомых никто не собирался. Начались целые войсковые операции, которые давались нам нелегко. В лесах ни бронетехника, ни авиация не помощники. Ствол на ствол. Прочесывание, окружение, боестолкновения, в которых участвовали десятки тысяч человек. Били бандеровцев сильно, но казалось, что меньше их не становится.

Где-то в Полесье сейчас славился своими зверствами и отряд «Корни» под предводительством Звира. По своему обыкновению, воевал он больше не с военными, а с гражданскими, объявив непримиримую борьбу «пособникам Советов», к которым относились колхозники, специалисты, представители администрации.

Для борьбы с этим националистическим сбродом вечно не хватало людей, и нас два раза поднимали по тревоге, загружали в машины и товарняки, везли на запад — контролировать местность, держать оцепление. В общем, быть на подхвате. Заодно участвовали мы в проверке населенных пунктов.

В июне 1944 года нас опять подняли по тревоге. Мы выстроились на плацу. Получили приказ немедленно получить оружие и снаряжение: фляги, лопатки. За нами были закреплены автоматы ППШ — главное оружие борца с лесным бандподпольем. Дополнительно нам выдали по два диска с патронами. Потом новое построение.

— Товарищ полковник! А куда нас? Снова с Бандерой воевать? — послышался веселый голос из строя, бесцеремонно нарушающий субординацию.

— Ну так с Гитлером вам пока рановато, — усмехнулся начальник курсов.

— Повоевали и с ним, — откликнулся один из курсантов, бывший старшина-артиллерист. — Ему мои снаряды до сих пор икаются!

К школе подогнали грузовые полуторки.

— Смирно! — скомандовал начальник курсов, прервав диспут. — По машинам!

Полсотни курсантов с курирующими офицерами загрузились в машины. И колонна ушла в ночь и неизвестность.

По дороге капитан — преподаватель по специальной подготовке, руководивший нашей группой, — проговорился:

— В Цусманском лесу крупное соединение зажали. Там бандеровцев как сельдей в бочке.

— А отряд «Корни» там? — заволновался я.

— Похоже, что да, — кивнул капитан.

Ничего я не забыл. Шрам на моей руке и клятва никуда не делись. Я должен был достать Звира. И судьба, похоже, предоставляла мне шанс.

Хотя вряд ли моя роль в этой операции будет столь уж велика, и шанс на встречу микроскопический. Но какой бы микроскопический он ни был, если появится случай, я сделаю все, чтобы не упустить его.

— А в связи с чем интересуешься? — покосился на меня капитан.

— Счет у меня к Звиру неоплаченный.

— У нас у всех к ним счетов много накопилось. Ничего, заставим заплатить, дайте только время. По самой высокой расценке…

Глава третья

Ни в каких хитрых комбинациях, в штурмах укреплений и лихих атаках мы, конечно, не участвовали. Нас с бойцами комендантской роты поставили в лесу прикрывать возможные пути отхода противника, притом наименее вероятные. Настоящих волкодавов двинули на реальные цели.

Не то чтобы я так сильно рвался под пули — их вокруг меня немало просвистело, так что давно отпало желание нарываться лишний раз. Удручало то, что в таком тихом месте шансы столкнуться со Звиром и его подельниками стремились к нулю.

На рассвете загрохотало. Заработала артиллерия. Потом послышались далекие автоматные очереди. В Цусманских лесах закипал бой.

Наш заслон растянулся цепью на достаточно большое расстояние. Ночью прошел дождь, и трава была мокрая. Мы оборудовали укрытия, окопались.

Лежать на земле, притворяясь деталью окрестностей, было неприятно. Страшно захотелось затянуться цигаркой, как встарь, но курить я бросил сразу по приходе в партизанский отряд. Мы сохраняли максимальную сосредоточенность. Расслабляться даже во второй линии, когда идет бой, нельзя. Если, конечно, хочешь еще пожить.

Я хотел. Бойцы наши тоже. Поэтому бдили строго. И врага заметили вовремя.

Их было человек десять. Выскочили как ошпаренные на полянку, по краю которой мы залегли. Один, израненный, тут же упал, да так и не встал. Остальные на