Она стояла у пруда, мечтательно наблюдая за парой лебедей. Пасита, памятуя слова о сильном и решительном мужчине, молча подхватил Иеллу на руки и, не взирая на слабые протесты, затащил в белокаменную беседку на мостках посреди пруда. Пенная вуаль была сорвана с лица, обнажив гладкую кожу, пухлые алые губы и слегка жестковато очерченные скулы и подбородок. Впрочем, это не портило общей картины, а наоборот добавляло нездешнего шарма. Защитник шептал заморской деве много горячих нежных слов, и почти начал сам в них верить, наблюдая, как та постепенно оттаивает под умелыми руками и страстными поцелуями. Плотно скроенное, закрытое до самого горла платье, цвета выдержанного сагалийского вина, выгодно оттеняло её темно-каштановые волосы, гармонировало с природным цветом губ и совершенно не давало пространства для маневра. Но вот широкий многослойный низ, на поверку не оказался серьезным препятствием. Под подолом, к вящему удивлению Паситы, обнаружились весьма жилистые волосатые ноги с мосластыми коленками, а уж заветное место, к которому он так стремился, и вовсе напомнило что-то до боли близкое и родное.

Пасита, оттолкнув лжедеву, с отвращением сплюнул на белоснежный пол беседки и вытер губы, отступая. Та же, нисколько не расстроенная, гаденько рассмеялась, оправляя юбки. А затем, демонстративно откашлявшись, огласила окрестности душераздирающим визгом, заставив Паситу поморщиться. За спиной на берегу пруда уже маячил разгневанный посол-отец и другие гости. Ну не кидаться же было в воду?

На следующий день пришла расплата. Настоятель Махаррон объявил Пасите, что они немедленно отправляются к Князю. Там уже был и Затолан.

Светлый князь Богомил ледяным тоном сообщил:

— Сегодня утром мне пришлось подписать весьма невыгодное соглашение с Акианским Королевством, дабы избежать скандала, — Князь скрипнул зубами. — Приказываю Ордену временно удалить провинившегося из столицы, и чтобы ноги его здесь не было без особой на то необходимости, — он жестом показал, что аудиенция окончена.

За всё время Князь даже ни разу не взглянул на Паисту и не назвал его по имени, будто бы тот был пустым местом. Все попытки Затолана объяснить произошедшее и убедить, что нельзя так просто раскидываться Защитниками с таким потенциалом, так же наткнулись на ледяную стену.

— Как ты мог! — журил Настоятель Махаррон, пока они вынужденно тряслись в карете, покидая город. — Ты навлек позор не только на себя, но и на весь Орден, да и на все Великое Княжество!

— Да это же был мужик! О какой такой святой невинности и поруганной чести идет речь?!

— Глупец! Все! Все, кроме тебя понимали, для чего он притащил с собой эту свою «дочурку», но лишь ты клюнул на приманку! Ты никогда не мог держать себя в узде, твои желания всегда для тебя на первом месте. И поэтому именно ты стал целью, особенно желанной, потому что ты ещё и Защитник, один из столпов Ярроса! Ты всегда был невоздержан и высокомерен. Всегда слишком гордился своим происхождением. Куда там, отпрыск рода тин Хорвейг! Это для тебя значит даже больше, чем твой ранг. Ты считаешь, что если ты потомок бывшего Настоятеля, то имеешь право делать, что захочется?! — воздух в карете значительно остыл, не смотря на то, что за её пределами был знойный полдень. Пасита поёжился и смолчал.

Тем же вечером Защитнику было велено отправляться в какие-то Золотые Орешки — глухую деревню, расположенную у самой восточной границы. Хорошо, хоть не приказали исследовать Излом изнутри. Пасита с ужасом думал о предстоящем путешествии. Он даже поймал дядю и попросил что-нибудь сделать, но тот был непреклонен. Сказал: «Мне едва удалось выбить для тебя именно это место, чтобы ты, наконец, научился ответственности!».

На сборы и передачу дел отводилось всего два дня. Дел было много, а потому времени на сборы почти не осталось. Выкроив последний вечер перед отъездом, Пасита постарался объехать всех наиболее близких друзей и приятелей по пирушкам. Те ожидаемо сторонились и общались нехотя, боясь попасть в княжескую опалу. Удалось соблазнить только братьев обедневшего рода тин Шноббер, посулив им полное содержание, честь прислуживать Защитнику и развлечения для настоящих мужчин, коих они, сидя в столице, никогда не увидят. Если честно братья были полными тупицами, но ехать одному совершенно не хотелось. На следующий день рано утром Пасита, Мордан и Харила отправились в дорогу.

Через два дня в перелеске им встретилась старая карга с красавицей-дочерью. Пасита, уже давно и не вспоминал о женщинах, но при виде этой свежей мордашки, не испорченной принадлежностью к высшему свету, его одолело безудержное желание, которое он и не собирался сдерживать. Наоборот, посчитал, что окажет честь, обратив высокий взор на бродяжек.

По совести сказать, ни старуха, ни девчонка бродяжками или нищенками не были. Паломницы возвращались домой, из столичного храма Киаланы, но для Паситы в тот момент это было совершенно безразлично. Сначала он даже собирался заплатить старухе десяток серебряных, но та не оценили его доброты.

Оскорбилась, осмелившись читать ему нравоучения. А по сему красавица была вполне заслуженно и совершенно бесплатно изнасилована. Сначала натешился сам Пасита, затем её попользовали и Мордан с Харилой Старуха шипела, как сковорода, извергая проклятья на головы обидчиков, и плевалась ядом, что королевская змейка. Разъяренный Пасита не смог этого спустить и поджарил каргу на медленном огне, срывая злость за все с ним произошедшее.

Внезапно старуха прекратила визжать и жутко засмеялась, запрокинув голову. Затем, резко оборвав смех, произрекла: «Бездетному только дочь Защитника сможет подарить дитя». После чего поперхнулась и замолчать навеки.

Девчонка, похожая на измятый цветок под колесами телеги, тоже не шевелилась.

Пасите вдруг стало не по себе. Чтобы скрыть следы он, даже не проверив жива ли ещё девчонка, сжег обеих.

Тогда он посчитал слова старух проклятьем и испугался. Остановившись в ближайшем городке, отправил к дяде голубя с запиской, в которой сообщил суть ситуации, не вдаваясь в подробности. Ответ пришёл незамедлительно: «Найди книгу Излома, в ней могут оказаться ответы».

Пасита снова подбросил и поймал нож, бросив взгляд в окно. С книгой ему крупно повезло. А если интуиция не подводит, скоро он выполнит и второе поручение.

Пасита верил в свою удачу, и та снова ему улыбнулась. Когда в горницу ввалились Мордан и Харила, он дико разозлился, и чуть было не спалил нерадивых слуг. В последнее время братья стали раздражать его своей маятой, но и прогнать их он не решался. Все же у него была нужда в верных соратниках, не отягощенных излишней совестливостью. Привыкшие к разгульной жизни Мордан и Харила, тяготились вынужденным покоем, не умея занять себя делом. Пасита не препятствовал их развлечениям, разве что не позволял чрезмерно усердствовать, калеча деревенщин.