— Ты забыла? У нас нет правовой системы. У нас есть Порядок Озакх, а он строг на этот случай: Не равный равному мстить не может. Представь, какие возможности есть у Старшего Дома, если, например, он решил отомстить Младшему? Что началось бы на Мераке, сделай этот закон поблажку хотя бы один раз? Но и обратных поблажек быть не может — справедливость одна для всех.

— Понимаю. И что нужно для того, чтобы я могла сделать то, о чём ты говорил?

— А ты это сделаешь?

— Почему нет?

— Потому, что ты так легко говоришь это. Потому, что ты ещё не понимаешь, что такое для мероканца его Дом.

— Зато я понимаю, что такое — терять самое родное существо на свете! — Зло сказала Анна. — Я понимаю чувства тех, кто потерял родных и близких по его вине! И знаешь, что? Если бы в смерти моего ребёнка был виноват ваш Л: вар — никакие законы не остановили бы меня! Я одна, сама, нашла бы его и убила!!!

— Думаешь, никто не пытался это сделать? — Спросил Ивайр. — Знаешь, скольких, слишком близко сумевших подобраться к нему, убил я? У одиночки, действующего на свой страх и риск, нет шансов. Таких Лавайр не боится. Но если ему официально объявят вендетту мероканские Дома, он обречён. Вся Биэла не защитит его. И он это знает. Поэтому такая жестокая охота шла на равных ему; поэтому он никогда не делал этого сам, поэтому всегда старался либо натравить на них Агой, либо послать меня, либо спровоцировать мафию.

— Сволочь. — Помолчав, заключила Анна. — Нет, я не верю, что я — это он! Дело даже не в том, что он делал это, — поспешила она объяснить под взглядом Ивайра. — Но это же… это же мерзко! Есть ведь ещё гордость, которая должна восставать против такого! Я никогда не била в спину, никогда не плела интриг за чьей-нибудь спиной; даже когда я делала зло кому-то — в отместку, разумеется, — я всегда старалась, чтобы этот человек знал, что это сделала я, и почему я это сделала. У меня много недостатков, но этого — нет! Я не подлая, Ивайр.

— Я знаю. — Ответил он. — И Лавайр тоже не был таким. Я не знаю, почему он изменился. Может быть, виною тому соль…

— Ты обещал рассказать о ней. — Вспомнила Анна. — Мне ни разу ничего не попалось про неё. Как ещё она называется? Как-то на «П»?

— Пска. Как раса, которую он погубил… Понимаешь, миллионы лет назад на Пскеме возникла странная форма жизни: что-то среднее между растением и простейшим животным, что-то вроде коралла, в мелких и тёплых экваториальных морях. Они жили колониями. Потом они вымерли почему-то, но их отложения остались. Взаимодействуя с солями пскемских морей они образовали странное вещество. На вид оно — как жёлтая соль. На запах… отвратно до тошноты. Но действие у него убийственное. Это сильнейший галлюциноген, какой только есть в этой Вселенной. Чистая соль убивает очень быстро, всех, кроме кинтаниан, которые имеют к ней иммунитет благодаря своей мутации, как и ко многим другим ядам — у кинтанианина даже цианиды вызывают в худшем случае расстройство желудка. Так называемый грязный пска — слегка очищенная от смертельных примесей соль, — даёт телепатическую способность. Накачанный грязным пска человек получает возможность вступать в контакт, говорят, со всем космосом. Из них делают навигаторов для кораблей киборгов. Правда, срок жизни такого навигатора — что-то около года.

— Кто же на это соглашается?

— А никто. Я говорил, что на космических терминалах до сих пор существует мафия, созданная гаранами?.. Кинтанианские карательные Челюсти и созданы для борьбы с этой организацией. Они сумели разбить её на небольшие группировки, и такой силы, как прежде, она уже не имеет, но торговля навигаторами, женщинами-клонами для грязных удовольствий и солью продолжается. Жестокие кинтанианские законы в данном случае оказались действенными: только они в состоянии эффективно бороться с такой преступностью. Перед угрозой физического уничтожения без суда и следствия, как это решаются делать только эти лорды, отступают и террористы, которые продолжают мстить за Гароду, и контрабандисты, и торговцы живым товаром. Закон Кинтаны для таких суров: если его поймали с поличным, убивают на месте, не тратя время на суд.

— Наверное, это правильно… — Пробормотала Анна.

— Нет. — Отрезал Ивайр. — Но и то, что творит мафия, тоже неправильно. В данном случае зло борется со злом, и может быть, так тоже нужно. Но мы с тобой, наверное, опять поспорим… Давай, отложим этот разговор.

— Как ты думаешь, для чего я и кому понадобилась? — После небольшой паузы задала Анна главный, сильно мучавший её вопрос, напряжённо вглядываясь в лицо Ивайра. Не смотря на уверения в том, что он-де киборг, робот, что в нём почти ничего не осталось от прежней личности, он оставался очень эмоциональным существом, на лице его отражалось многое из того, что он думает и чувствует. Он улыбался, мрачнел, хмурился, злился, выглядел озадаченным, расстраивался, и Анна, чуткая к таким вещам, уже научилась его понимать. Сейчас он помрачнел; это могло означать, что он знает, но не хочет отвечать, или же — что его самого тревожит этот вопрос.

— Я сам всё время об этом думаю. — Признался он. — Изначально мы уверены были, что это Вэйхэ, но подумав и взвесив всё, я уже в этом не уверен. Маяк — изобретение Сихтэ; и потом, существует терминал… На котором одна очень старая сволочь по имени Сихтэ Оотэ, проводит эксперименты с геномом человека. В основном, с кинтанианскими, ведь они самые физически совершенные из нас. Но то, что было сделано с твоими родителями…

— А что с ними было сделано?

— Да. — Помолчав, признал он. — Мы ведь и этого не знаем. Я только предполагаю. Это могла бы сделать и Оотэ. Но зачем?! Грита не существовало, когда ты родилась. Я не знаю, Анна.

— Как ты думаешь, насколько это важно? Ну, то, кто я и вообще… Кому нужна.

— Это важно в том смысле, что может определить тебя в выборе союзников. Если ты — произведение человеческого гения, ведь и этого исключать нельзя, и создана учёными Кинтаны, например, то… Знаешь, я даже не знаю, что в таком случае тебе делать.

— А если меня создал сам Л: вар?

— Зачем?

— Не знаю.

— Мы можем поменять программу Грита и освободить его от запретов Лиги. Тебе нужен союзник, Анна, не я, кто-то другой. Поменяв программу, мы можем выйти на мероканцев, и попытаться как-то договориться с Общиной, другого выхода я