словно та ломилась в её сердце подобно ветру, а она изо всех сил удерживала двери и окна, не пуская её. «К чёрту!» — Сказала Анна себе, и распахнула сердце всем своим воспоминаниям, унизительным, болезненным, щемящим, и пока лифт нёс её в ресторанную линию, позволила им пронестись сквозь свою душу и улететь прочь — навсегда. Из лифта вышла уже совсем иная женщина, чем входила в него. Ивайр, ожидавший возле двери в «Цветок Ветра» просто лишился дара речи: кроме неоригинального сравнения со звездой в голову ему ничего не пришло, да и сами мысли его покинули, оставив только восхищение, граничащее со страхом. «Такого не бывает» — так он чувствовал, не думал даже, не в состоянии произнести ни слова. В этот миг она навсегда перестала для него быть двойником Л: вара, заняв собственное место в его душе и мыслях.

В первый момент «Цветок ветра» Анну разочаровал: ни потолка, ни пола, сплошное марево, и в середине круглого, заполненного маревом, помещения — круглая площадка с единственным столиком и парой стульев. Анна прошла на эту площадку вслед за Ивайром, и та плавно отошла от края и от двери, повиснув в пустоте. Зато рядом появился симпатичный, нахальный на вид толстяк, одежда которого блестела и переливалась. Обнажив в приветливой улыбке острые, как у кота, зубы, толстяк напыщенно произнёс:

— Добро пожаловать в «Цветок ветра», лучшее заведение всех времён и планет! Мы дадим вам возможность пообедать или поужинать на любой из известных в данный момент планет, испытать острые ощущения в жерле вулкана и на океанском дне, насладиться пейзажами и видами недоступных или исчезнувших миров! Где бы вы хотели провести этот вечер?

— На Мераке. — Сказала Анна. — Я имею в виду Старый Мерак. — Она посмотрела на Ивайра, и тот сказал:

— Москера.

— Великолепный выбор! — Согласился толстяк. — Мероканскую музыку? Пейзаж ночной, дневной, вечерний?

— Вечерний.

— Великолепно! Что будете есть, пить?

— А что вы можете предложить? — Анна слегка растерялась — в «Хинаян» ей просто подавали то, что рекомендовал Ликаон.

— Кхури в собственном соку, запечённый в скорлупе кортианского ореха, хрустящие палочки орх с ореховой крошкой, мясо водяной курочки в сиропе, красную рыбу Т’ганьи, тушёную в молоке пальмовых орехов со специями и побегами яблочного хвоща…

— Спасибо. Рыбу и хрустящие палочки… — Она неуверенно посмотрела на Ивайра, и он кивнул. — И что-нибудь выпить, не очень сладкое.

— Прекрасно! — Толстяк исчез, а Анна засмотрелась на перемены, происходящие вокруг. Пятна света задвигались в тумане, и постепенно из этого тумана и света соткалась панорама удивительного города, настолько реальная, что ощущение присутствия было полным. Дома-башни, петли подвесных автострад, движущийся транспорт, две луны: большая голубая и маленькая оранжевая, — висели низко в вечереющем небе над морским заливом. Иллюзия была настолько полной, что волосы Анны даже шевелил лёгкий ветерок, и она ощущала запах мероканского моря, чуждый, но приятный. Эти луны и этот город видела она в бреду на Земле, ничего не зная про Мерак. Она могла прожить остаток жизни, думая, что больна, и для окружающих будучи всего лишь помешанной.

— Но как я могла это помнить, я не видела это никогда, я не знала, что это существует? — Спросила она вслух. — Я же видела это, во сне, в бреду — я думала, что это сумасшествие!

— Ты мероканка. — Сказал Ивайр, повернувшись к ней. — В нас во всех есть частицы памяти наших предков, обычно они молчат, но бывает, что и пробуждаются. Сильный стресс, сильная болезнь. Это общеизвестно. Ты что-то пережила, и в тебе проснулась память мероканцев.

— Это… здорово. — Грустно сказала Анна. — Это так здорово… И больно. Прости, тебе, наверное, тоже больно видеть это?

— Увидеть Москеру после стольких лет в Зэме, хоть и иллюзорную… — Он покачал головой. — После этого и умереть не страшно. Смотри, на том берегу залива дома? В одном из них я жил, когда стал совершеннолетним и учился. Я должен был выращивать корабли-киборги. Их тогда только-только начали создавать. Я гениальный техник, это все признавали. Лавайр до сих пор использовал мой талант. Очень многое на Грите создал я.

— Прекрасный город. — Анна встала с ним рядом. — Ты жил в прекрасном мире, Ивайр. У тебя есть это прошлое, а что есть у меня? Кто я такая? Что мне делать?!

— Прежде всего, поесть. — Мягко сказал он, гораздо мягче, чем говорил с нею до сих пор. — Ты не должна думать о себе, как о чём-то, что создано искусственно, а потом использовано. Ты живая, ты мероканка, и этого у тебя никто не отнимет. Понимание того, что нужно делать, придёт позже, вместе со знаниями, опытом, который ты наберёшь во время этого безумного путешествия, не может быть иначе. Люди твоей Касты — реалисты, с холодным разумом и пылким сердцем, и ты не можешь быть иной. Это не первый кризис, который ты преодолеешь. Ты сможешь. Ты уже столько смогла, сколько мне и не снилось, когда я был живым.

— В одном ты прав. — Смутившись, Анна опустила глаза. — Поесть мне просто необходимо.

Глава пятая

Элва ~ Маун

Под впечатлением прошедшего вечера Ивайр остался в коридоре возле двери Анны — он всё ещё продолжал опасаться того, что где-то на Грите остались риполиане. Он пытался разобраться в своих впечатлениях и желаниях, но ничего важного не придумал, и вроде задремал, когда неожиданно стена справа исчезла, и он увидел знакомую до боли громоздкую сутулую фигуру с четырьмя наростами на загривке, напоминающими рога. Ивайр попытался поднять руку, но механизм отказывался повиноваться, его сковало параличом.

— Не выйдет! — Насмешливо сказал Л: вар. — Неужели ты всерьёз во что-то поверил? Неужели думал, что я не предвидел такого поворота событий? Гуманоиды никогда не поймут меня, но ты-то должен был знать меня лучше!

Ивайр хотел сказать — и не мог, хотел убить его, собрав воедино всю ярость и ненависть — и не мог. Чувства были такими сильными — и были заперты в его полумеханическом теле, как в могиле.

— А ты уже было возомнил себя кем-то? — Насмешливо спросил Л: вар. Положил руку на панель. — Иди, убей её. Убей медленно, полюбуйся её смертью.

Дверь открылась, и киборг пошёл туда, хоть его сознание отчаянно бунтовало против происходящего. Тело шло само, рука вырвала чип обслуги, не обращая внимания на отчаянные меры предосторожности апартаментов. Посыпались искры, брызнула вода. Он повернулся и вошёл в спальню, где на синих простынях спала Анна.

Услышав шум, она проснулась, вскинулась испуганно, но увидела его и успокоилась. Спросила, убирая волосы за уши: