В поезде Блау уснул. Потерял он немного: поезд тащился по туннелям и окраинам города, совершенно неотличимым от окраин любого другого мегаполиса — дизайн граффити на виадуках и гаражах абсолютно один и тот же. Проснувшись, доктор увидел море — узкую светлую полоску между портовыми кранами, уродливыми зданиями складов и верфей.

«Уважаемый господин Блау, — писала она, — должна признаться, что Ваши вопросы — их содержание и форма — возбуждают мое глубокое доверие. Человек, который знает, о чем спросить, — это человек, способный дать ответ. Быть может, Вам требуется всего лишь пресловутая щепотка, что склонит чашу весов».

Блау задумался: что за щепотку она имела в виду? Заглянул в словарь. Он не знал ни одной пословицы о щепотке и весах. Она носила фамилию мужа, а имя было довольно экзотическим — Таина, так что, возможно, она родом из какой-нибудь далекой страны, и в ее экзотическом языке благополучно функционируют и щепотка, и весы. «Конечно, лучше всего было бы встретиться. К этому времени я постараюсь просмотреть Ваше резюме и все Ваши статьи. Приезжайте! Это место, где мой муж работал до конца своих дней, где по-прежнему чувствуется его присутствие. Здесь нам наверняка будет легче понять друг друга».

Небольшой, окаймленный асфальтовым шоссе приморский городок тянулся вдоль берега. Такси свернуло в сторону перед самым указателем окончания населенного пункта — вниз, к морю, и теперь мимо проносились радовавшие глаз деревянные домики с террасами и балконами. Дом, который искал Блау, оказался большим и самым элегантным на этой улице, посыпанной гравием. Его окружала невысокая изгородь, густо увитая каким-то местным растением. Ворота были открыты, но Блау попросил таксиста не заезжать внутрь, вышел и зашагал по дорожке, волоча за собой чемодан на колесиках. За воротами, в аккуратном дворике царило пышное дерево, явно иглистое, но с контурами лиственного, словно дуб, листья которого по какой-то причине измельчали и заострились. Блау никогда такого не видел. Белесая кора напоминала слоновью кожу.

Он постучал, но никто не отозвался. Доктор нерешительно постоял на деревянном крыльце, потом нажал на ручку двери. Та открылась, и Блау оказался в просторной светлой гостиной. Окно на противоположной стене было до краев наполнено морем. Мимо доктора проскользнул большой рыжий кот — мяукнул и вышел на улицу, полностью проигнорировав гостя. Блау решил, что в доме никого нет и, оставив чемодан в гостиной, вышел на крыльцо — ждать хозяйку. Он постоял там минут пятнадцать, любуясь мощным деревом, затем медленно пошел вокруг дома, опоясанного (как все здешние дома) деревянной террасой, на которой (как повсюду на свете) стояла легкая мебель с горами подушек. Позади дома обнаружился сад с ухоженным газоном, окруженный цветущим кустарником. Блау узнал в нем душистую жимолость, доверившись выложенной галечником дорожке, он обнаружил проход, который явно вел к морю. Профессор мгновение поколебался и направился туда.

Песок на пляже казался почти белым — мелкий, чистый, с редкими вкраплениями белых ракушек. Доктор подумал, что, наверное, надо разуться — не слишком вежливо ходить по частному пляжу в ботинках.

Вдалеке — он смотрел против солнца, уже клонившегося к закату, но еще яркого, — Блау увидел выходившую из воды женщину. На ней был темный закрытый купальник. Оказавшись на берегу, она наклонилась, взяла полотенце и закуталась в него. Одним концом вытерла волосы. Потом взяла в руки сандалии и зашагала по направлению к смутившемуся доктору. Теперь он не знал, как поступить. Вернуться домой или, наоборот, пойти ей навстречу? Блау предпочел бы встретиться в тиши кабинета, более официально. Но она уже стояла рядом. Протянула доктору руку и с вопросительной интонацией произнесла его фамилию. Среднего роста, лет шестидесяти, загорелое лицо безжалостно исчерчено морщинами — хозяйка явно не берегла его от солнца, иначе, безусловно, выглядела бы моложе. Короткие светлые волосы намокли, липнут к лицу и шее. Полотенце, в которое она закуталась, прикрывает ее до колен, дальше виднеются покрытые ровным загаром ноги и ступни, изуродованные шпорами.

— Идемте домой, — сказала она.

Хозяйка оставила Блау в гостиной, предложив ему сесть, а сама исчезла на несколько минут. Доктор нервничал, краснел, чувствовал себя так, словно застиг ее за туалетом, за подстриганием ногтей. Это знакомство с ее почти обнаженным старым телом, с ее ступнями, мокрыми волосами совершенно сбило Блау с толку. А хозяйка, похоже, ничуть не смутилась. Она вернулась через пару минут — в светлых брюках и футболке, ероша ладонью еще влажные волосы, плотная женщина с дряблыми мышцами рук, кожей, испещренной родинками и пятнышками. Блау представлял ее себе иначе. Он думал, что жена такого человека, как Моул, должна выглядеть по-другому. Как? Высокого роста, более скромная, более элегантная. В шелковой блузке с жабо и камеей у шеи. А тут — купальщица в полотенце.

Она села напротив, поджала под себя ноги и пододвинула к доктору пиалу с шоколадными конфетами. Сама тоже взяла одну, она втягивала щеки, когда жевала. Блау оглядел ее: под глазами мешки, гипофункция щитовидки или просто возрастная дряблость musculus orbicularis oculi[57].

— Итак, вы приехали, — сказала она. — Напомните, пожалуйста, чем именно вы занимаетесь.

Блау поспешно проглотил конфету — ничего, потом возьмет еще одну. Снова представился и коротко рассказал о своей работе и публикациях. Упомянул недавно вышедшую «Историю консервации тел», которую посылал ей вместе с резюме. Сделал комплимент покойному мужу. Сказал, что профессор Моул произвел революцию в области анатомии. Хозяйка дома внимательно смотрела на него своими голубыми глазами, с едва заметной довольной улыбкой, которую можно было принять и за дружескую, и за ироничную. Вопреки имени, в ней не было ничего экзотического. Доктор подумал: а вдруг это не она, может, он говорит с кухаркой или горничной? Закончив, Блау невольно потер руки, хотя ему не хотелось столь явно показывать, что он нервничает, доктор не успел переодеться и чувствовал себя несвежим, и тут хозяйка, словно прочитав его мысли, внезапно поднялась на ноги.

— Идемте, я покажу вам вашу комнату.

Она повела его по лестнице на темный второй этаж, указала дверь. Вошла первой, отдернула красные занавески. Окна выходили на море, солнце освещало комнату оранжевым светом.

Пожалуйста, устраивайтесь, а я приготовлю что-нибудь поесть. Вы, должно быть, устали, верно? Как долетели?

Профессор что-то пробормотал в ответ.

— Жду вас внизу, — бросила хозяйка и вышла.

Блау не мог понять, что произошло: эта невысокая женщина в светлых брюках и старой футболке каким-то незаметным жестом, а может, всего лишь движением брови перестроила все окружающее пространство, все ожидания и представления доктора. Она словно бы отменила его долгое утомительное путешествие и заготовленные заранее речи, все возможные сценарии. У нее были свои. Условия здесь диктовала она. Доктор сдался, не успев и глазом моргнуть. Он поспешно и как-то отрешенно принял душ, переоделся и спустился вниз.