защиты для экипажа, но и позволяло поместить дверцу сзади, чтобы экипажи залезали внутрь и вылезали из танка под прикрытием. Макет танка был покрыт бородавчатыми выступами, как будто он страдал от бубонной чумы; в этих «бородавках» размещались вентиляционные отверстия для поступления и отведения воздуха, а также устройства с различными датчиками. Я не особенно задумывался о том, что делает танк красивым, но вспомнил о своем «ситроене». Его красота была связана с обтекаемой формой. Фары, задние фонари и многие другие элементы каким-то образом были встроены в его аэродинамическую оболочку.

Я начал разбираться в назначении каждого выступа «Мерка-вы», а также габаритных размерах и форме танка. Было ясно, что башня и передний двигатель могли бы принять естественную аэродинамическую форму. Задняя часть могла бы больше напоминать корму корабля. В следующие визиты я уделял внимание в первую очередь тому, как включить выступы в обтекаемую оболочку. Это было необходимо с точки зрения функциональности: выступы представляли угрозу. Снаряды, которые отскакивали бы от гладкой поверхности, могли зацепиться и сдетонировать. К тому моменту, когда мы закончили, с наружной стороны танка не было ни одного выступа. Функциональная необходимость дала результат и с точки зрения эстетики: танк обладал обтекаемостью пули.

В итоге человеком, который действительно доказал мою теорию, стал сам Талик. Он обратился к базовым принципам, вспомнив о своем опыте сражений. Он понял преимущества, связанные с возможностью посадки в танк сзади. И все остальное стало производным от этого открытия. Это был идеальный пример дизайна, соответствующего цели.

* * *

Со временем центр притяжения, связанный с моей работой, стал смещаться в Иерусалим. Вместо современных отелей Тель-Авива теперь я останавливался в историческом American Colony Hotel к северу от Дамасских ворот, в месте, которое оказало значительное влияние на мое представление об Иерусалиме из-за его архитектуры, его окружения и непередаваемого характера, навевающего воспоминания. Для своего офиса в Иерусалиме я нанял личного ассистента, Йехудит Яакови, которая много лет была правой рукой Тедди Коллека и сама располагала широкими связями в городе. За несколько лет я сформировал костяк израильского персонала примерно из 15 человек. Впервые воедино сошлись определенные интересы и навыки – интерес к планированию крупных районов и проектированию отдельных зданий, к социальной динамике и окружающей обстановке, а также к такой невыразимой вещи, которую можно назвать духом места.

За многие годы я выяснил, что люди часто не понимают, в чем разница между профессиями архитектора, градостроителя и специалиста по городскому планированию. Даже в учебных заведениях нет ясности в том, отдельные ли это дисциплины или все они часть одной, широкой области знаний. Я считаю себя архитектором и урбанистом, или архитектором и градостроителем. И все же, какова бы ни была терминология, эти составляющие тесно связаны, но при этом отличаются и для них характерны разные процессы и разные подходы к созданию нашей окружающей среды.

У архитектора, проектирующего здание, имеется конкретная задача. Здание представляет собой, так сказать, уникальный организм. Можно думать о зданиях с точки зрения типологии: дом, жилой комплекс, больница, музей, аэропорт. Каждый тип здания имеет конкретные задачи, которые он должен решать. Знание того, что называется проектным заданием, является принципиальным для способности проектировать сооружение, которое отвечает пространственным требованиям, а также учитывает более широкие технические и контекстуальные вопросы. Размышления о проектном задании частично связаны с количественными оценками: какое пространство должно быть отведено и под какие виды деятельности, а также каким образом пространства соотносятся друг с другом? Каковы специальные требования к параметрам? Например, в лабораториях должны быть полы с невпитывающей поверхностью (это требования гигиены и безопасности) и очень хорошая вентиляция.

Танк «Меркава», 1979 г., разработанный генералом Исраэлем Талем

На стадии анализа проектного задания такое же важное место занимают и размышления о качественных параметрах. Какие материалы и методы необходимо применить? Имеет ли значение тишина в коридорах? Должны ли окна выходить на задний двор? Где находятся зоны взаимодействия? Какая цветовая схема будет подходящей? А потом возникает еще более крупный вопрос: как конструкция соотносится с ее окружением? И здесь архитектор, хотя и действует не как градостроитель, должен осознавать влияние здания на то, что его окружает, и на граничащую с ним общественную территорию.

Нигде больше идея о том, что здание должно соответствовать своему окружению, не становится столь очевидной, как в Иерусалиме. В городе с таким богатым историческим, культурным и архитектурным наследием задача состоит в том, чтобы создать современный, новый дизайн, который гармонично сочетается со своим окружением. Решение этой задачи изменило меня как архитектора.

Градостроитель должен думать по-иному, нежели архитектор. Когда в 1972 году я приступил к разработке генплана района Мамилла площадью 10,12 га, я понимал, что моя задача не сводится к проектированию совокупности домов. Я должен был перевоплотиться в другого человека. Когда проектируется район, программа должна быть всеобъемлющей, точно так же, как и для одного здания. Необходимо учитывать требования к участку для зданий каждого типа – жилых, офисных, отелей, магазинов, а также выделять пространство для автомобильных дорог, пешеходных дорожек и инфраструктуры. Проектирование отдельного здания похоже на встраивание структурного элемента в существующее городское окружение. В отличие от этого процесс разработки генплана тесно связан с созданием самого городского окружения: компоновке набора структурных элементов, которыми можно манипулировать для создания удовлетворительного общественного пространства.

Иными словами, главная задача градостроителя – проектирование пространств между зданиями, а не самих зданий. Особенности этих пространств должны подходить району и соответствовать своему предназначению. Нет необходимости говорить, что архитектура и градостроительство тесно взаимосвязаны.

Иерусалим, когда я приехал, остро нуждался как в особенных отдельных зданиях, которые заменили бы разрушенные и обеспечили жилье для неожиданно быстро растущего населения, так и в новых видах градостроительства для восстановления разоренных районов и заполнения пустых заброшенных участков. Это был город с характерной вернакулярной архитектурой, которая помогала определить дальнейший путь: низкие здания, искривленный городской пейзаж, почти полное срастание с местностью и повсюду золотистый известняк. Это также был город, который нуждался в сохранении и защите, – город, который не хотел стать Тель-Авивом с его небоскребами и дерзкой современностью.

Меня восхищала способность Тедди Коллека оценивать, что необходимо, чтобы сделать город великим. Ему были интересны парки, культура, красота, но при этом в такой же степени его интересовали образование и другие социальные вопросы, история и археология. В обмен на несколько сигар, которые я при случае покупал ему, когда был проездом в Цюрихском аэропорту, Коллек иногда дарил мне маленькие артефакты, которые принадлежали ему, – скажем, древнюю бронзовую статуэтку или керамическую