Иешива «Порат Йосеф» в Иерусалиме. Вверху – так она выглядела в 1923 г., внизу – в момент ее разрушения иорданским Арабским легионом, 1948 г.

И на этом этапе план застопорился. Как сообщил Перес в телефонном разговоре, премьер-министр считал, что начинать реализацию какой-либо инициативы с затратами, исчисляемыми в миллиардах долларов, невозможно, пока не достигнуто полноценное мирное соглашение с соседними арабскими государствами. В этом трагедия арабо-израильского конфликта: противники требуют «все или ничего», и «ничто» – неизбежный результат.

Один из наиболее сложных проектов, за которые я брался в те первые годы в Израиле – и в итоге один из самых нервирующих и сводящих с ума, – восстановление иешивы «Порат Йосеф», колледжа для раввинов, который взорвали в 1948 году. Первоначальное здание, фундамент которого был заложен в 1914-м, выходило на Западную стену. Теперь в основном это были руины. Глава иешивы, учреждения ультраортодоксов, был моим кузеном со стороны семьи из Алеппо. Однако по-настоящему вовлек меня в эту работу и дал мне официальный заказ Стивен Шалом, тоже из семьи сефардов из Алеппо. Он жил в Нью-Йорке и был состоятельным человеком с душой филантропа. Его отец был известен как Король носовых платков.

Это был деликатный момент, потому что, как я узнал, один проект уже заказывали и отвергли – это была большая модернистская коробка из витражей, спроектированная нью-йоркским архитектором. Когда я впервые встретился с раввинами, они прямо спросили меня, собираюсь ли я проектировать для них современное здание или традиционное. Я понял, что вопрос серьезный, и не раздумывая ответил: «Если у меня получится, то вы не сможете ответить на этот вопрос».

Проект восстановления иешивы «Порат Йосеф» (модель), 1970 г.

На первых порах взаимоотношения между всеми сторонами были такими, о которых можно только мечтать. Я разработал проект, в котором попытался примирить традиции массивной каменной архитектуры с современными легкими конструкциями из сборного железобетона, формирующими арки и полуарки. Здание окружали толстые каменные стены с высеченными в них переходами, лестницами и световыми шахтами. Многие внутренние пространства были закрыты кружевными решетками. Ряды полупрозрачных и прозрачных куполов, расположенные террасами, венчали более крупные помещения, такие как синагога. Дизайн и материалы прекрасно сочетались с геометрией древнего города. Что важно, крупный комплекс был разбит на множество элементов меньшего масштаба и соответствовал окружению. Мой план быстро получил одобрение, и мы начали строительство.

А потом дело осложнилось. Денежные проблемы требовали привлечения новых спонсоров. Шалом, главный благотворитель, настаивал на том, что учебная программа иешивы должна включать базовое светское образование, в том числе математику и языки. Он также хотел, чтобы в заведении был гимнастический зал. Консервативные раввины не имели ничего общего с такими современными идеями. Эти разногласия стали предшественниками возникших позднее споров, которые вызывали раздражение у израильского правительства, – например, попытка ввести обучение языкам и основам математики и науки в религиозные школы. В данном случае раввины обратились к другим благотворителям. Разразились споры о том, в честь кого что называть. Раввины хотели отказаться от гимнастического зала. Они желали, чтобы фасад украшала резная менора, а окна были с витражами. Казалось, раввины не брезгуют пользоваться нечестными средствами и местью для достижения цели, которую они преследуют в данный момент. Я оказался посреди всего этого. В какой-то момент раввины начали в одностороннем порядке выдвигать изменения и утверждать их. Однажды я пришел на площадку и обнаружил, что подрядчику дают указания, противоположные тем, что дал я.

Снос иерусалимского квартала Муграби (Марокканского квартала) для расчистки пространства напротив Западной стены, 1967 г.

Для меня это стало последней каплей. Я все время пытался, в зависимости от ситуации, разнять воюющие стороны или свести их вместе. Но с меня хватит. Я подал иск в суд, требуя запретить внесение изменений в проект. Дело прошло все судебные инстанции вплоть до Верховного суда Израиля, и в итоге я выиграл. Поворотным моментом, решившим дело в мою пользу, стал пункт контракта, на котором настаивали сами раввины и который предусматривал, что я как архитектор несу полную ответственность за осуществление строительства. Этот пункт был включен раввинами для того, чтобы переложить полную ответственность с них на меня, и так и было, но он неожиданно привел и к обратным результатам, поскольку вместе с ответственностью давал предполагаемую власть. Я сказал, что «выиграл», но, конечно, в действительности это было не так. Раввины не могли менять мои планы, но они имели право остановить строительство, что они и сделали. Потом они наспех подключили канализацию и электричество и без разрешений въехали в незаконченное здание. Никто не собирался препятствовать ультраортодоксальным раввинам в Старом городе, даже Тедди Коллек. Иешива, хотя и заселена, остается незаконченной по сей день.

С моими первыми годами в Иерусалиме связано еще одно разочарование: потерпевший неудачу план территории, примыкающей к Западной стене. В результате сноса средневекового квартала Муграби, обращенного к стене на участке, известном как Долина сыроделов, был уничтожен целый район, который теперь сохранился только в моих детских воспоминаниях. Я знал прилегающий к стене участок как тесное пространство – крошечную поляну, на которую можно было выйти, только преодолев тесные улочки. Строительные камни времен Ирода в стене были огромными – от 1,8 до 3 м в ширину, и даже больше. Некоторые выветрились, а некоторые были настолько гладкими, будто их вырубили вчера. В швах между блоками росли каперсы. В те же маленькие трещины верующие помещали скрученные бумажки с написанными от руки молитвами. Находясь рядом со стеной, ты чувствовал одновременно и удивление, и таинственность. Казалось, что стена поднимается в небеса.

Одним из первых событий, произошедших в 1967 году, сразу после Шестидневной войны, было решение Тедди Коллека и Моше Даяна – министра обороны – расчистить район Муграби напротив стены. Жителей квартала заставили уехать, выплатив им компенсации. Причина была в том, что Старый город стал вновь доступен для иудеев, и ограничение подступа к Стене Плача, священному месту и национальному достоянию, было недопустимым. После сноса района осталось обширное пространство между стеной с одной стороны и Еврейским кварталом с другой – больше, чем Таймс-сквер на Манхэттене, но пустое, неопределенное и непривлекательное. (Позже его замостили.) Стена, когда-то такая внушительная, теперь казалась меньше.

При таких обстоятельствах в 1972 году консорциум, включавший представителей города Иерусалима, Управление древностей и Министерство по делам религий, которому был передан контроль за участком напротив стены, попросил меня разработать план