– Я же несу ответственность за всех излишних, проживающих в наших владениях, – визгливо хохотнула она. – Впрочем, если ты действительно рассматриваешь эту излишнюю как… хм-м… своего друга, – она произнесла это слово с заметным отвращением, – я пришлю ее тебе обратно и не буду держать зла.

– Ты у нас сама любезность, – только и ответила я, терпеливо ожидая, когда она объяснит, зачем осталась со мной.

– Вы двое так сблизились, – заметила Элантра, глядя туда, где у ложи наследника ждали его прибытия коленопреклоненные Нивени, Гладдик и челядь. – Весьма нетипично для Хризантемы, что двое чужаков так быстро находят друг с другом общий язык. Дай-ка подумать… Кажется, вы сблизились с того самого дня, когда приключилось несчастье с Домитрианами, верно?

– Нивени помогла мне тогда по доброте душевной, – безразлично ответила я. – Что именно произошло в ту ночь, до сих пор тайна для меня.

– Ну да, ну да, – глаза Элантры зло сверкнули. – Надеюсь, эта загадка разрешится как можно скорее. Для твоего же спокойствия. Учитывая, что Дивиния и Сэливар пришли в себя.

– Они пришли в себя? – переспросила я, сердце у меня так и подпрыгнуло.

– Да. Ужасно интересно, что они расскажут, правда?

Элантра встала и, не говоря больше ни слова, покинула мою ложу. Через несколько минут она появилась в ложе наследника, где ее ждали Нивени с Гладдиком. Я видела, как она прижимает пальцы Тайруса к своим щекам. Наверное, стремилась любезно поддержать опального принца.

Итак, Сэливар с Дивинией вышли из комы. Это еще не значило, что мне стоило волноваться. Нивени, к примеру, даже после куда более скромной дозы «Дыхания скорпиона» практически ничего не помнила. Я же напоила обоих под завязку, наверняка стерев как минимум несколько месяцев их памяти. Сообразив это, я успокоилась.

Вдруг все вокруг потонуло в оглушительном реве. Я увидела, что на арену выбежал Каратель. Уши прижаты, хвост бьет по бокам, ноздри раздуваются, принюхиваясь к незнакомым запахам. Я привстала, чувствуя странное напряжение. Краем глаза заметила Элантру, махнувшую кому-то рукой.

Ее излишние подхватили бывшего пречистого и швырнули на арену к зверю Нивени. Толпа завороженно ахнула. Тайрус Домитриан, совратитель невинного создания, так и вскинулся, словно хотел поймать несчастного подростка, но не успел. Лад шлепнулся на каменный пол, его безволосая голова блестела в свете ламп. Несколько секунд пречистый лежал, скорчившись, ошеломленный. Затем встал и простодушно огляделся вокруг.

Так вот, значит, кого Элантра решила сделать притравой для Карателя.

Я невольно сжала потные кулаки, прекрасно понимая, что сейчас произойдет. Пречистый был выведен как совершенно беззащитное существо, не думающее о зле и не понимающее зла. У него отсутствовал инстинкт самосохранения. Он даже не попытается себя защитить, когда его будут рвать на кусочки. Однако, в отличие от той же челяди, у него имелись когнитивные способности, которые позволят ему понять, что он умирает. Пречистые должны осознавать свою судьбу, когда их приносят в жертву.

Элантра улыбалась, явно довольная тем, как распорядилась жизнью существа, доставившего ее семье столько неудобств. Нивени прижала руки ко рту, а Гладдик даже не поднимал глаз, не желая, наверное, смотреть на бойню. Тайрус, обесчестивший Лада, сидел рядом с Элантрой и с ужасом смотрел на арену.

Я, в свою очередь, не отрываясь, смотрела на него. Внезапно меня осенило: Тайрус не желает смерти пречистого. Даже удивительно, что это для него так важно.

Тем временем Каратель бегал вокруг Лада и не думал нападать. Обнюхал и отвернулся, совершенно им не заинтересовавшись.

Элантра сделала знак одному из служителей на ринге и зашептала что-то на ухо Нивени. Служитель поднял оружие и выстрелил в зверя. Электрический разряд ударил в бок Карателя, тот бешено завертелся, скуля и повизгивая. У меня перехватило дыхание. Служитель выстрелил еще раз. И еще.

Я больше не видела арену. Я видела только слабую девочку, которую бросили мне в загон. Маленькую дрожащую девочку, забившуюся в угол, оголодавшую настолько, что она попыталась похитить мою еду. Тогда, завопив, я ее отшвырнула, а она заревела от боли. Я не стала ее бить, даже пальцем не тронула, только удивленно смотрела, пытаясь понять, что же это за существо такое, крошечное и беспомощное.

А теперь я задыхалась, видя, как мучают на арене зверя.

Получив еще один разряд, Каратель яростно залаял, безуспешно пытаясь добраться до своего мучителя. Из пасти у него уже шла пена, он уже вошел в раж и совсем скоро выплеснет свое бешенство на что-нибудь… на кого-нибудь… Под ложечкой у меня засосало, все, о чем я могла думать, это разряды, которыми били меня раз за разом, пока в глазах не помутилось. Я не могла больше сдерживаться, не могла этому сопротивляться, я должна была рвать, грызть, убивать… Мертвая девочка легла у моих ног. Первый человек, которого я убила.

Каратель бросился на пречистого. Он больше не был собакой. Он стал мощным, смертельным оружием, прирожденным убийцей. Лад закричал и прикрыл лицо руками, совсем как та девочка, когда я, наконец, кинулась на нее. Она поняла, что я собираюсь ее убить, что я – кошмарная тварь, безжалостная, беспощадная, неразумная.

Сама не понимая, что на меня нашло, я перемахнула через стену и приземлилась на камни арены. Воцарилась мертвая тишина, лишь хныкал ничего не понимающий Лад и взрыкивал, пуская слюни, Каратель. Пречистый и пес уставились на меня: посторонний вмешался в естественный ход вещей.

И тут разум ко мне вернулся.

Я совершила то, чего Сидония бы не сделала никогда. Просто не посмела бы. Выпрыгнула на арену на глазах сотен людей. Полнейшее безумие.

Разозленный зверь начал подбираться ко мне, почуяв новую жертву, и меня вдруг посетила кошмарная мысль. Если я начну с ним сражаться, то раскрою себя. Злючка наверняка где-то здесь, в толпе, она мгновенно, по моей силе, по характеру моих движений, опознает во мне дьяболика. А если я не буду драться, Каратель меня загрызет.

Глубоко вздохнув, я огляделась. Жадные взгляды зрителей были устремлены на меня. Я могла это сделать. Могла, оставшись в «шкуре» Сидонии, справиться со зверем. При этом не двигаться как дьяболик и не драться как дьяболик, и все равно выиграть бой.

Люди протягивали мне руки. Каждому было лестно заслужить благодарность рода Эмпиреан, вырвав ее наследницу из лап неминуемой смерти. Даже Гладдик и Тайрус и те подсуетились. Одна лишь Элантра, откинувшись на спинку кресла, наблюдала за мной со злорадным любопытством.

– Сидония! – Нивени сдернула с шеи свое ожерелье и бросила мне.

Оно глухо звякнуло о камни арены. Толпа, немного стряхнув паническое оцепенение, недовольно загудела: Нивени нарушила неписаные правила, открыто продемонстрировав, что ее ожерелье – это оружие.

То, что надо! Я шагнула к ожерелью, но Каратель преградил мне путь. Его ноздри раздувались, угрожающий рык зазвучал басовитее. Увы, благородный жест Нивени пропал втуне. Я попятилась, пес наступал. О Ладе он сразу забыл, обнаружив перед собой более крупного и сильного врага. Казалось, все тело зверя излучает ненависть и агрессию. Я приподняла подол юбки и оторвала длинный лоскут. Если у Карателя преимущественно собачий генокод, атакуя, он попытается вцепиться в руку. Не выпуская его из виду, обмотала тканью предплечье. Тут приметила валявшийся камень, быстро наклонилась и подобрала.