до двух вообще стало главным арифметическим навыком, который требовался последние пару дней. После делёжки учебный сбор начал мыть чистые деревянные полы. Третий раз за день. И если в столовой, пока ещё не переставшей быть большой душной комнатой, это было хоть как-то оправдано с позиций здравого смысла: за ужином ходили в сапогах, в которых по земле бегали, то с казармой получалось что-то не вполне вменяемое. А вернее вовсе странное: никто в неё не заходил с самого утра, но на полу у входа лежал песок, выбитый с чьих-то подошв. В подобного рода размышлениях Олег шёл брать веник и металлический совок. Он случайно обнаружил причину грязи: на одной из кроватей новобранцев валялся Лабутин. Старший сержант прилёг верхней частью тела на подушку, а ноги с надетыми на них пыльными сапогами оставил на полу. Старослужащий рассматривал какие-то фото. «Здорово служить вот так: подушку мнёшь, вокруг тебя все бегают», – подумал Путилов, хватая веник «поживее», тот у которого ещё оставалось чем мести. В итоге повезло схватить не самый потрепанный.

Началась ускоренная получасовая уборка под мотивирующие, сатиричные вскрики Коршакова. Олегу было ясно, что воспользовавшись минутой славы, этот убогий командир решил выпалить всё, что понахватал за время службы от старших призывов. В памяти простого парня из Обухова всплывало полузабытое слово с уроков по литературе – гротеск. Вот он, во плоти, скрытый выцветшей х/б.

После этого ритуала армейской санитарии, сержанты отправили всех из казармы в столовую, начинавшую потихоньку остывать: всё же наступали сумерки, воздух становился прохладным. Против выветривающейся духоты кашеварного сруба никто не спорил: с темнотой активизировались комары и мошкара, а там их поменьше было. Если бы вчерашний вечерний урок по изучению Устава проходил на улице, новобранцев просто зажрал гнус. По окончанию уборки в столовой началось занятие – все расселись по лавкам. Но изучать стали не писаный армейский закон, Пинчук раздал картонки с пропечатанными на них тактико-техническими характеристиками автомата АК-74М. Вышло по одной такой карточке с табличкой на двух-трёх человек. Ближайший из двух солдат-«черпаков», стоявших весь день на посту у ворот учебной «части», повернул рукоятку на электрощитке. Песчаная площадка сразу осветилась лампами уличных фонарей, закреплённых на коньках построек. Олег увидел над табличкой иллюстрацию, знакомую ему по урокам ОБЖ в старших классах школы – легендарная отечественная автоматическая винтовка с пронумерованными позициями на основных деталях.

Буйворов громко произнёс:

– Итак! Кто правильно ответит на вопрос по ТТХ автомата, не смотря в таблички, и на вопрос по основным понятиям из Устава, которые вы сегодня учили – пойдёт в казарму. Будет писать письмо маме или сочинять стихи, или думать о построении коммунизма, или просто в носу ковырять – мне не неважно. Он будет под присмотром старшего сержанта Лабутина. Через час для сдавших наступит отбой по расписанию. Последние трое, кто не сможет ответить на все вопросы, будут учить характеристики автомата, стоя на посту дневального до самого подъёма! Я ясно объяснил?

– Так точно! – хором ответили новобранцы.

– Всё, приступили! – завершив свою речь, Буйворов засунул большие пальцы обеих рук за бляху на поясном ремне, оттопырив её.

Олег делил табличку вместе с Семёном и Жорой. Рывцов бегло на неё глянул, а затем начал смотреть в землю, себе под ноги, тихо стуча костяшками пальцев друг о друга. «Вспомнить что-то пытается?» – подумал Путилов. Сам-то он неплохо помнил все эти цифры, но решил прочесть один раз для верности. А вот Семён прямо-таки вцепился в табличку, читая новые для себя слова чуть ли не вслух. Освежив память, Путилов хотел было обратиться к проходящему недалеко от него Пинчуку, но его опередил Довгаль.

– Товарищ сержант, разрешите попробовать!– высокий парень встал со своего места с по-школьному поднятой правой рукой.

Буйворов перевёл на него взгляд и тут же ответил:

– Дальность стрельбы какая?

– Прицельная – до тысячи метров.

– Хорошо, а что такое интервал?

– Это когда сбоку,– с детской простотой ляпнул высокорослый паренёк.

Пинчук с Коршаковым хохотнули, Буйворов посмотрел на новобранца исподлобья:

– Что сбоку? – спросил он вызывающим тоном.

– Ну, это, как его… – Довгаль пытался лихорадочно подобрать слово, но из-за волнения это становилось почти невозможно. – Идём когда сбоку.

– Ты нормальный, вообще? Куда мы сбоку ходим? – уже с меньшей агрессией продолжил Буйворов. – Ты тут с нами не особенностями своего туалета делишься, случаем? Я-то тебя про Устав спрашивал.

Даже среди новобранцев прокатился смешок, да и сам Буйворов улыбнулся. Довгаль стоял красный, как рак, что-то шептал, пытаясь вспомнить, что же такое «интервал».

– Садись! После всех ответишь. Хвалю за храбрость – без отжиманий останешься. Остальные, в случае неправильных ответов, взбодрятся в упоре лёжа, чтоб мозг лучше фурычил!

Солдаты смеяться резко перестали. Довгаль вернулся на лавку наполненный смешанными чувствами. «А, лучше все равно знать уже не буду», – Олег потянул руку, вставая с лавки.

– Что, тоже готов? – предвкушая продолжение представления, спросил у него Буйворов.

– Так точно!

– Калибр автомата?

– 5,45 мм.

– Что такое интервал?

– Расстояние по фронту между военнослужащими, машинами, подразделениями и воинскими частями! – Олег выпалил фразу, которую они хором повторяли десять раз на «занятиях».

– О, как?! – удивился правильному ответу Буйворов. – А что такое фронт?

– Сторона строя, впереди. Он к ней лицом.

Буйворов поморщил нос:

– Так себе ответ.

Инициативу перехватил Пинчук:

– А что такое воинская дисциплина?

– Воинская дисциплина есть строгое и точное соблюдение всеми военнослужащими порядка и правил, установленных советскими законами и воинскими уставами!

Путилов сам не знал, откуда берутся в его голове эти слова, но он был благодарен за то, что монотонное повторение этой и многих других фраз было в основе местного подхода к теоретическому обучению. Подкорка сыграла свою главную скрипку.

Коршаков даже присвистнул. Буйворов театрально похлопал в ладоши:

– Ну, ты дал! Иди в казарму – заслужил.

– Есть! – весело гаркнул в ответ Олег. Он видел краем глаза, как Семён показывал ему своё одобрение большим пальцем вверх.

Наконец, Путилов смог ощутить некоторое подобие свободы. Теперь он мог ходить не только в составе строя. Чтобы дойти до казармы, ему не нужно было шагать в ногу. Эти двадцать метров показались парню настоящей вольницей по сравнению со всем остальным, во что он оказался втянут за последние два дня. Приятное предвкушение одинокой тишины ­– вот что сейчас по-настоящему опьяняло. Просто побыть