— Ну вот ты и попался!

— Что?

Ну я так и думала! Ты не умеешь врать, Мэтью! Я ведь ниединого звука тебе не сказала о том, что нашла ее голую в будке лодочника, а тыоказался в курсе… И судя по тому, как ты беснуешься в последнее время, трахнутьее ты не успел!

— Да побойся Бога! Я узнал об этой истории от Миклашевича,которого встретил на заправке на следующее утро. Только и всего. И заруби себена носу, Арина, что…

— Нет, это ты заруби себе на носу, Мэтью, что я начекуи если ты свяжешься с этой бабой, я такое устрою, никому мало не покажется, нитебе, ни ей!

Он вдруг рассмеялся, впервые за последнее время.

— Ты так ревнуешь меня, Аришка? Мне даже приятно.

Такой резкий переход совершенно сбил Арину с толку. А можетон и вправду узнал обо всем от Миклашевича? В тот день он действительно ездилна бензоколонку… Надо быть осторожнее и не упоминать больше об Олесе, а то онможет назло мне связаться с ней… Надо просто забыть об этой теме, вернее,сделать вид… а еще надо попробовать поговорить по душам с его секретаршей,узнать, как он ведет себя на работе, и, уже исходя из этого, решить, как бытьдальше.

В аэропорту меня встречал только Гошка. Я от радости дажезадохнулась. Как он чудесно выглядит — загорелый, свежий, глаза веселые.

— Мама! Мамочка!

— Гошка, а где твой дед?

— Он сегодня занят, я один приехал! Мы поедем на такси!Знаешь, у нас для тебя сюрприз! Мам, а ты чего-то бледная, усталая, да? Книжкаеще не вышла? А красную бейсболку привезла?

— Привезла, не волнуйся. А что за сюрприз?

— Увидишь!

Мы погрузились в такси. Гошка захлебываясь рассказывал мне освоих впечатлениях от поездок по Европе с дедом.

— Гошка, а куда мы едем?

— Сюрприз!

Мне не хотелось никаких сюрпризов, я устала, ибо всю ночьпрепиралась с Миклашевичем, пытаясь доказать ему, что замужество — не моястезя. В результате мы страшно поругались и он ушел, хлопнув дверью, но доэтого успел наговорить мне много гадостей. Правда, когда он ушел, я испыталаоблегчение. Огромное облегчение.

— Гош, может, скажешь, куда мы едем?

— Нет! Дед не велел!

Если я не сижу за рулем, то быстро засыпаю в любомтранспорте. Я и тут вздремнула. И открыла глаза, когда машина остановилась.

— Приехали, мама!

— Ну и чей это дом?

— Наш! Мы переехали, мама!

— Что? Весь дом ваш?

— Ага! Тут так клево! И сад…

Действительно, дом стоял в небольшом ухоженном саду. Ипервое, что бросилось в глаза — фарфоровый гном в траве.

— Мам, ты чего смеешься?

— Да так… Радуюсь!

Дом был очарователен. Просторный, светлый, с пресловутымифранцузскими окнами, с белым столом на зеленой лужайке…

— Дед что, жениться собрался? — предположила я.

У Гошки вытянулось лицо.

— Мам, ты чего? Он же старый! И вообще…

— Ну, не такой уж он старый, вполне может жениться, аиначе, зачем ему такой большой дом?

— Ну, во-первых, у него сейчас много учеников…

Что во-вторых, я так и не успела узнать, так как зазвонилтелефон. Гошка схватил трубку. Я не стала вслушиваться, а направилась в ванную,вымыть с дороги руки.

— Мам, как насчет велика, а? Прокатимся?

— Прямо сейчас?

— Ага, дед нас ждет в ресторанчике за полтора километраотсюда.

— Полтора километра можно пешком пройти!

— Но это будет дольше. Давай, мам, тряхнем стариной!

— Но мне надо переодеться.

— Давай быстро переодевайся, и поедем, я пока выведувелики.

Вероятно в Москве подобная идея не вызвала бы у меня ничего,кроме раздражения, но тут… почему бы не прокатиться немного на велосипеде? Спревеликим удовольствием, как говорится! Я была так счастлива, что вырваласьнаконец из Москвы, где в последнее время на меня обрушилось столько эмоций,столько дурацких проблем и недоразумений… Достаточно вспомнить странноепоявление Юльки… И ведь она ни разу мне больше не позвонила. Я дважды пыталасьнабрать телефон, значившийся на карточке, но там был включен автоответчик. Амобильный заблокирован. И я бросила попытки связаться с сестрой. Я словнопотеряла ее во второй раз. И теперь уж, видимо, окончательно, хотя вовсе неисключала, что она может возникнуть, когда ей понадобится алиби для мужа…

— Мам, ну ты скоро? Я есть хочу!

— Бегу!

На велосипеде я езжу только в Германии с Гошкой. Вот итеперь мы покатили по специальной велосипедной дорожке. Погода стояла теплая,светило солнышко, вокруг было красиво, по-европейски уютно и мило. ВладимираАлександровича я увидела издали. Он стоял, приложив руку козырьком ко лбу, ивглядывался вдаль. Темных очков он не признавал. Для своих семидесяти двухвыглядел он превосходно.

— О, вот и наша знаменитая писательница прибыла! Рад,весьма рад, Олесенька! Ничего, что прямо с самолета на велосипед?

— А такси вы забыли? — засмеялась я. Мне всегдабыло с ним легко, куда легче, чем с его сыном.

— Ну как тебе наше новое обиталище?

— Не иначе, вы собираетесь жениться!

— Боже сохрани, я в эти игры больше не играю. Ну, чтобудешь заказывать?

— Сосиски и темное пиво! Отдам дань местной кухне.

— А потом пойдем в кондитерскую! — заявилГошка. — Ух, до чего я рад, мама!

— Да, кстати, тебе привет от Майки, я ее встретила, онатакая хорошенькая!

Гошка помрачнел.

Владимир Александрович тоже это заметил и сразу перевелразговор.

— Кстати, Олеся, послезавтра я намеренреабилитироваться, и мы-таки поедем в Зальцбург!

— О! Я с восторгом!

На Новый год мы с Гошкой тоже были в Мюнхене и второгоянваря рано утром выехали на машине в Зальцбург, да так до него и не доехали, сполпути повернули назад, ибо начался такой буран и заносы на дорогах, что мысочли за благо вернуться в Мюнхен.

— Я с восторгом, давно мечтаю туда попасть!

И вообще, я буду тут отдыхать на всю катушку, я даже ноутбукдома оставила.

— Ура! — воскликнул Гошка.

— У тебя усталый вид, девочка, — сказал вечеромВладимир Александрович. — Ты отдыхай тут, ни о чем не волнуйся, Гошкой ядоволен, он у нас хороший малый. Должен сказать, он тебя просто обожает.