выиграв в лотерею, там он и остается – конечно, если только не получит официальное разрешение на выезд. Король Каса слишком боится того, что может произойти, если разрешить подданным путешествовать свободно. В постоянном потоке через границу жители сельских областей могут проникнуть в Сань-Эр незаконно, а Сань-Эру просто не хватит ресурсов на содержание нелегалов.

Несмотря на то что сам правитель Сань-Эра захватил этих людей вместе с их землями и сделал их владениями королевства. Несмотря на то что Сань-Эр обложил их налогами как своих граждан.

Август глубоко дышит, наслаждаясь свежим воздухом, пока они едут через провинцию Эйги. Своими навыками верховой езды он прискорбно пренебрегает, как пренебрегают и лошадьми в городе. Их редко выводят размяться, держат в тесных конюшнях у самой стены для тех редких случаев, когда войскам Сань-Эра требуется покинуть периметр. Когда он станет королем, он будет заботиться о лошадях. Проложит великолепные мощеные дороги через все провинции, направит средства на развитие инфраструктуры. У них появится и транспорт для поездок – всевозможные современные транспортные средства вместо тех допотопных, которыми сейчас пользуются в провинциях, и цивилы, живущие за стеной, смогут приезжать и уезжать, как им вздумается, и все королевство окажется к их услугам.

Люди будут счастливы. И никто против этого не возразит.

– Ты только взгляни. – Король Каса этим утром просматривал новости. Заложив руки за спину, чтобы не мешать слугам подгонять на нем воротник, он стоял перед экраном, занимающим половину банкетного зала. Обстановка дворцового крыла, которое занимал Каса, всегда внушала Августу смутную тревогу, и в прошлом году он наконец сообразил почему. Каса постоянно и целеустремленно обзаводился новыми образцами техники, не избавившись от того, что занимало их место ранее. Телеэкраны соседствовали бок о бок с резьбой по дереву; динамики выпирали из-за дорогих бамбуковых ширм, каких больше не производили, потому что для этого требовалось сырье из провинции Гайюй. Остальные крылья Дворца Единства со временем приобретали более современный вид, вместо живописных свитков на стенах там располагали провода. В личных покоях Каса ничего подобного не происходило.

– На что я должен посмотреть? – учтиво отозвался Август, только что вошедший в зал, чтобы выслушать распоряжения. Несмотря на то что происходящее в Эйги не терпело отлагательств, король Каса не отпустил его сразу же. Он заставил приемного сына ждать, пока он укажет на экран, на котором какая-то женщина падала на колени, крича на кого-то, скрытого за кадром.

– Какое жалкое зрелище, – заметил Каса. – Ей в самом деле следовало бы встать.

Словно услышав его повеление, женщина на экране в приливе сил поспешно вскочила. На руке блеснул ее браслет. Она исчезла, а в кадре появился другой игрок, с усмешкой маньяка.

– Они выглядят довольными, – сухо заметил Август.

Король Каса согласно кивнул.

– Конечно, как же иначе, – сказал он. – Я же предлагаю им гораздо больше, чем они могут вообразить в своем распоряжении. Я – величайший из благодетелей этого королевства.

А теперь перед Августом раскинулись просторы провинции Эйги, нескончаемые поля и открытые равнины, протянувшиеся до самого горизонта. Король Каса говорит правду: он в самом деле величайший благодетель этого королевства. Важнее всего не несметные богатства в королевской сокровищнице, а то, что этих богатств становится все больше, и кто же тот человек, который собирает их все вместе и владеет ими, железной хваткой держит провинции так, чтобы все средства стекались во дворец? По своей сути игры – способ Каса объясниться с подданными, чтобы знали свое место. Как бы там ни было, все, что есть в Талине, возвращается к нему. С его богатством не сравнится ничто, но если встать в очередь, он, возможно, отломит кусочек и великодушно предложит его. Как дар, как утешительный приз.

Август тянет поводья коня, останавливая весь кортеж.

Впереди появляется крепкое приземистое строение. Они на месте.

Взмахом руки Август приказывает страже прекратить бить в церемониальные барабаны и внимательно разглядывает ямынь провинциальной столицы. Приезжим из Сань-Эра требуется время, чтобы свыкнуться с увиденным. Ямынь служит административным входом в деревню, поднимается над землей всего на один этаж, его широкая крыша, на которой не скапливается дождевая вода, загибается вверх по краям. Единственный вход ведет во внутренний двор, со всех четырех сторон окруженный помещениями ямыня, а выход в глубине двора – в деревню. В Сань-Эре есть несколько храмов похожего вида, но они прячутся в тени обступивших их высотных зданий, по сравнению с которыми блекнут стены из грубо отесанного камня и затейливая деревянная отделка.

На расстоянии от ямыня Август спешивается и передает поводья своего коня Галипэю. Тем временем Лэйда выезжает со своего места в арьергарде стражи и приближается к Августу.

– Разве я не говорил тебе, что сегодня с нами ничего не случится? – Он отряхивает куртку. – Тебе незачем было покидать свой пост.

– У меня есть целая команда на редкость способных заместителей, – отвечает Лэйда, перебрасывая ногу через седло и с глухим стуком спрыгивая на землю. – За один день без меня Сань-Эр не падет. А вот ты – другое дело.

Вместо Августа протестующий возглас издает Галипэй. Август делает вид, будто не слышал Лэйду. Ямынь выглядит безлюдным, и хотя просматривается насквозь, признаков деятельности внутри не заметно. Именно отсюда ведет дела деревенская бюрократия, отсюда мэр должен был совершить церемониальный выход, едва заслышав дворцовые барабаны.

Август ждет. И не сводит глаз со стен ямыня.

Наконец внутри возникает некое движение.

Какой-то мужчина вываливается из ямыня, крепко обхватив рукой за шею второго. Август не сразу узнает в пленнике члена Совета от этой провинции, а еще мгновение требуется ему, чтобы осознать, что неестественная тишина была подготовкой к засаде. И теперь небольшой отряд деревенских цивилов высыпает из ямыня, размахивая факелами и палками.

Это единственная замена оружию, какая у них есть. Гвардейцы стоят неподвижно, бесстрастно наблюдая за происходящим. Август переглядывается с Лэйдой, та кивает.

– Ни с места! – Мэр, который держит в заложниках члена Совета, делает глубокий вдох. Нижнюю половину его лица скрывает из виду тканевая повязка, и Август не в состоянии определить, то ли это жалкая попытка скрыть свою личность, то ли один из способов, которыми цивилы спасаются от заразы, когда у них нет настоящих масок.

Мэр продолжает:

– У нас есть ряд требований к дворцу…

А вот шанса договорить у него нет: Август легко совершает перескок и осваивается в новом теле за кратчайшую долю секунды. Галипэй подхватывает его родное тело, гвардейцы устремляются в атаку, не дожидаясь приказаний.

– Иди вперед, – велит Август, отпуская члена Совета.

Тот спешит исполнить приказ. Гвардейцы приближаются,