держит себя на праздниках, тем более если речь идет об оленях. Он завидует чужим трофеям и едва может вынести, если кто-то уводит оленя у него из-под носа. В сентябре 1935 года эта зависть чуть не положила конец нежным отношениям с Венгрией, едва те успели начаться. На общей охоте в Роминтене венгерский премьер-министр Дьюла Гёмбёш застрелил оленя, который вообще-то предназначался Герингу. Тот был вне себя от ярости и лишь благодаря самообладанию Гёмбёша через некоторое время успокоился. Затем он впал в другую крайность и велел в знак своего доброго отношения назвать близлежащее озеро именем Гёмбёша [552].

Но к Иоахиму фон Риббентропу Геринг не проявляет такой снисходительности. Посол Германии в Лондоне был назначен министром иностранных дел в феврале 1938 года. Этот пост желал заполучить коллекционирующий должности Геринг, к тому же он терпеть не мог Риббентропа. А когда он узнает, что Риббентроп без его разрешения застрелил в Роминтене «необычайного в будущем оленя», внушительные рога которого он надеялся получить в следующие годы, Геринг незамедлительно устраивает дело так, чтобы Риббентроп больше никогда не мог ступить на его угодья [553].

В крайне редких случаях Геринг ощущает границы своего влияния. Через три года после случая с Риббентропом, в сентябре 1941-го, генерал-фельдмаршал Вальтер фон Браухич[554] застрелил в Роминтене «короля-оленя» (Eggenhirsch), «нечетного тридцатника» – животное, на стволах рогов которого 15 и 14 отростков соответственно. Добычей Браухича стал один из самых могучих благородных оленей, когда-либо застреленных здесь. Вальтер Фреверт, главный лесничий Роминтской пущи и ответственный за список гостей Геринга для охоты на оленя, специально выбрал его для Браухича. Геринг сперва не подает вида и на праздновании угощает всех шампанским. Лишь когда он осматривает охотничью добычу, где «король-олень», как самое сильное животное, лежит последним слева, как того требует охотничий обычай, а два более слабых, застреленных Герингом оленя справа от него, Геринг говорит Фреверту: «Моим гостям вы разрешаете отстреливать матерых оленей, а мне оставляете уродов!»

«Господин рейхсъегермейстер, – отвечает ему Фреверт, – но этот гость тоже главнокомандующий армией». На что Геринг ворча удаляется [555]. Несколько дней спустя он издает указ, распространяющийся на все государственные охотничьи угодья:

«В дальнейшем матерые олени и олени-гиганты в тех угодьях, в которых я присутствую лично во время гона оленей, могут быть добыты только мной и запрещены для добычи моими гостями. <…> Исключения <…> могут быть сделаны только по моему приказу»[556].

Но вскоре Геринг перестает довольствоваться одними оленями. Он мечтает об охоте в девственных дебрях, которая, по его представлениям, существовала при древних германцах и нашла отражение также в Имперском законе «Об охоте». В нем наряду с «пригодными для охоты» видами дичи, такими как лось, зубр и альпийский горный козел, упоминаются животные, которые здесь давно вымерли. Однако это в кратчайшие сроки должно измениться, ведь на его счастье есть Лутц Хек.

C 1920-х годов директор Берлинского зоопарка вместе с другими коллегами старается сохранить и преумножить численность последних живущих в неволе зубров [557]. Геринг так воодушевлен, что приказывает выпустить некоторых зубров в огороженный загон в Шорфхайде. Однако настоящая цель, привлекающая всеобщее внимание, у Хека другая: вместе со своим братом Хайнцем, директором Мюнхенского зоопарка «Хеллабрунн», он пытается воскресить тура.

Множество легенд ходит об этом самом крупном европейском диком быке, воспетом еще в «Песни о Нибелунгах». В холке он почти два метра, и в этом превосходит даже зубра. Из-за его мяса, шкуры, но, главное, рогов, которые могли достигать более одного метра в длину, на дикого быка постоянно велась охота, отчего уже в XIII веке он практически вымер. В Восточной Пруссии некоторые особи еще встречались вплоть до начала XVI века, но вскоре исчезли и там. Последнее животное его вида – турица – умерла в 1627 году рядом с Варшавой, предположительно от старости [558].

Чтобы возродить тура, братья Хек скрещивают различные породы домашнего рогатого скота до тех пор, пока молодняк не приобретет черты, схожие с дикими животными. Поэтому среди зоологов их положение не бесспорно. Многие коллеги критикуют их опыты, называя ненаучными, а самих братьев пренебрежительно зовут быкоделами[559]. Однако Геринг воодушевлен опытами по выведению, поскольку они сулят новые, необычайные охотничьи трофеи. В благодарность он поручает Лутцу Хеку руководство отделом охраны природы в Имперском управлении лесного хозяйства и в этом же 1938 году, 20 апреля – в день рождения фюрера, – он присваивает ему звание профессора [560].

C 1938 года Геринг поселяет в Роминтене маленькое стадо быков Хека, куда они, правда, быстро вносят беспокойство [561]. Ведь при скрещивании братья Хек следили не только за тем, чтобы их одичавшие особи внешне походили на вымерших предков, но также чтобы они по возможности обладали таким же легендарным темпераментом. Поэтому бык-вожак отнимает овес у лошадей служащих местного лесничества и набрасывается на мужчин, а одна из туриц нападает на группу путников. Только когда обнаруживают, что быки прогоняют роминтенских благородных оленей с мест подкормки, их снова ловят и переселяют[562]. Охрана природы значит для Геринга в первую очередь сохранность его охотничьих участков. И олени для него превыше всего [563].

Хотя различные подвиды благородного оленя населяют всю территорию Европы, от Скандинавии до средиземноморских стран, в Третьем рейхе его называют немецким благородным оленем. Если сам лес немецкий, то кажется, что и «король леса» непременно должен быть немцем.

Под немецкими деревьями

«Ни в одной из современных стран чувство леса не сохранилось так живо, как в Германии», – писал Элиас Канетти в своем главном труде «Масса и власть» в 1960 году [564].

Миф о немецком лесе имеет давнюю традицию. У его истоков стоит битва херусков и их предводителя Арминия в 9 году, в ходе которой они одержали победу над войсками римского полководца Вара в Тевтобургском лесу. К древнейшим сохранившимся источникам, рассказывающим об этом овеянном легендами сражении, относится «Германия», написанная древнеримским историком Тацитом примерно через 100 лет после события [565]. По поводу точного места битвы существуют различные предположения. Вероятно, оно находилось где-то в окрестностях Оснабрюка [566].

Но точное местоположение не играло никакой роли для зарождающейся в конце XVIII века национальной гордости. Поэты и драматурги, например Фридрих Готлиб Клопшток, Генрих фон Клейст или Йозеф фон Эйхендорф, художники, среди которых Каспар Давид Фридрих, в своих произведениях подхватили и развили этот миф [567].